Шарм

– У-у-у, как мне страшно. – Я благодарно улыбаюсь библиотекарше, когда она отдает мне мою стопку книг, затем отхожу в сторону, чтобы она могла заняться книгами Хадсона. – Но почему ты считаешь, что у меня какие-то особые отношения с твоим бельем?

– Ну, не знаю, может, потому, что я хорошо знаю тебя? Ты из тех, кто сразу же вцепляется в глотку.

– Странное обвинение от вампира. – Но я делаю паузу, обдумывая его слова. – Но на самом деле ты же так не считаешь, правда?

– Считаю – и еще как. – Он фыркает: – Если общение с тобой меня чему-то и научило, так это тому, что тебе не нужны клыки, чтобы пустить кровь.

Я пытаюсь придумать колкий ответ, но, прежде чем мне что-то приходит в голову, библиотекарша отдает Хадсону его книги:

– Вот, бери. Думаю, тебе особенно понравится книга по физике теней. Это очень интересно.

– Спасибо! – Он улыбается ей: – Собственно говоря, как раз ее мне особенно не терпится прочесть.

Она улыбается в ответ, затем гладит его руку:

– Знаешь, здесь каждый вторник по вечерам встречается молодежь. Это хорошее место для того, чтобы завести новых… друзей.

Я пытаюсь не чувствовать себя оскорбленной ее словами, но это нелегко, ведь она ведет себя так, будто меня тут вообще нет. Тем более что Хадсон важно кивает и говорит:

– Я буду иметь это в виду. Спасибо.

Боже. Хадсон что, флиртует с ней?

К тому времени, когда мы выходим на улицу, я уже решила для себя, что нам надо выяснить отношения раз и навсегда. Он не может танцевать со мной, целовать меня и пить мою кровь, а затем просто… ничего не делать несколько недель. И он уж точно не должен флиртовать с другой на глазах у той, с кем танцевал и целовался без всяких объяснений. Потому что да, это черт знает что.

– Может, ты предпочтешь провести время с этой самой библиотекаршей? – спрашиваю я, топнув для убедительности ногой.

Хадсон бегом спускается по лестнице, где его ждет Дымка, но, услышав мой вопрос, замирает и поворачивается ко мне. Мне кажется, что он станет это отрицать – я надеюсь, что он станет это отрицать, – потому что вид у него вдруг делается такой, будто он вот-вот скажет что-то важное.

По крайней мере до того момента, когда он вдруг не начинает хохотать.

– В чем дело? – рявкаю я. – По-твоему, это смешно?

– Нет, нет, я смеюсь не поэтому, – говорит он. Во всяком случае, мне кажется, что он говорит именно это – потому что он по-прежнему так хохочет, что мне трудно разобрать его слова.

– Эта девица клеилась к тебе прямо у меня на глазах! – рычу я.

– Не-а, она просто хотела дать мне знать, что у меня есть перспективы, только и всего.

– Тебе нужны перспективы? – спрашиваю я, понимая, что вид у меня сейчас немного безумный. – Ну, давай, попробуй. Забирай свои перспективы.

Похоже, до него только сейчас доходит, что я сама не своя.

– Да ладно, Грейс, я не собирался…

– Перестань. – Я вскидываю руку, чтобы остановить поток лапши, которую он собирается навешать мне на уши. Но тут что-то происходит.

Сперва я не понимаю, в чем дело. Я знаю одно – мне вдруг стало трудно двигаться. А затем до меня доходит. Черт возьми, я только что превратилась в камень.

– Я что…

– Да, – отвечает Хадсон, подняв одну бровь. – Так и есть. Похоже, ты предпочитаешь превратиться в камень, лишь бы не говорить со мной.

– Может быть, это преподаст тебе урок, – говорю я.

– Может. – Он ждет секунду, но я молчу, и он продолжает: – Значит ли это, что ты планируешь остаться камнем?

– Возможно, – отвечаю я.

– Ладно. А значит ли это, что ты хочешь остаться стоять здесь? Или ты предпочитаешь вернуться в гостиницу?

– Мы можем вернуться в гостиницу, – отвечаю я, но я так взбешена, что застываю на месте.

– Или мы можем постоять здесь, – говорит Хадсон.

Я не отвечаю ему… потому что не могу. Я вся превратилась в камень.

Глава 102 Нет выхода

– Грейс –

Боже.

Я представляю собой сейчас такой же сплошной камень, как те горгульи, которых мне доводилось видеть на зданиях.

Значит ли это, что они тоже люди? Все эти горгульи на соборе Парижской Богоматери? Может, они тоже живые существа? Это мысль потрясает меня до глубины души, и я обещаю себе, что, когда выберусь из этой ситуации, то непременно изучу этот вопрос.

Между тем Хадсон подался вперед и заглядывает мне в глаза, будто пытаясь понять, сохранила ли я способность мыслить. Ясен пень, сохранила, но никак не могу дать ему это понять.

Прежде чем я успеваю хотя бы пискнуть, на нос мне садится ярко-лиловая бабочка. Это щекотно. Ужасно щекотно.

Но я ничего не могу с этим поделать.

Мне на выручку приходит Хадсон – он отгоняет ее, когда ему становится ясно, что сама я не смогу этого сделать.

Во мне начинает нарастать паника, и я не знаю, как остановить ее. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но оказывается, что камень не может дышать.

Я пытаюсь считать, но обычно такой счет должен сопровождаться дыханием.

Я не могу согнуть пальцы ног, не могу воспользоваться моими органами чувств, чтобы подмечать детали – то есть я могу видеть и слышать, но этим все ограничивается. К тому же видеть я могу только то, что находится прямо передо мной, и в данную минуту это Хадсон.