Шарм

– Знаешь, что меня бесит? – говорю я, укладывая еще одну книгу на стопку тех, которые уже отобрала, и протягивая руку за следующей. – То, что ты переносишься, даже если тебе надо пройти всего несколько шагов. Ты пижон.

Разумеется, я достаточно взрослая, чтобы признаться себе, что меня бесит совсем не это. Просто всякий раз, когда он переносится, это напоминает мне, какой он сильный, проворный и – я сглатываю – сексуально привлекательный.

После трех с лишним месяцев в этом номере трудно спокойно реагировать на его ежевечернюю прогулку из ванной в спортивных штанах, но без футболки.

Он перестал спать в футболке, когда у нас закончилась чистая одежда и до того, как мы накупили себе обновок, а потом так и не вернулся к старой привычке. Я, разумеется, не жалуюсь, вернее, я не жаловалась бы, если бы не тот факт, что в последнее время Хадсон перестал подбивать ко мне клинья.

Он вообще перестал это делать.

Он берет у меня стопку книг и прибавляет ее к своей.

– Ну как, нашла что-нибудь интересное?

Через неделю после нападения драконов Хадсон удивил меня, сообщив, что нашел подработку в библиотеке. И теперь я встречаюсь с ним там раз в неделю, чтобы пополнить стопку книг на моей прикроватной тумбочке, которые я хочу прочесть. Удивительно, сколько свободного времени для чтения образуется, когда в твоем распоряжении нет «Нетфликса», а парень, с которым ты живешь, предпочитает читать книги о Мире Теней вместо того, чтобы целовать тебя.

Я качаю головой и задвигаю мысли о том, что Хадсону хочется или не хочется делать со мной, в самый дальний угол моего сознания. Ну и что с того, что он не целовал меня уже больше месяца. Это нормально. Он имеет полное право решать, чего хочет, а чего – нет.

Хотя было бы здорово, если бы он сказал мне, чего хочет, но всякий раз, когда я пытаюсь заговорить о наших отношениях, он быстро меняет тему. И, хуже того… он ни разу не попытался затеять со мной перепалку с тех самых пор, как мы ходили на обед к мэру. То есть это продолжается уже полтора месяца.

Мне хочется зарыдать от мысли, что я не гожусь даже для того, чтобы он затеял со мной спор.

Однако я делаю глубокий вдох и приклеиваю к своему лицу приветливую улыбку.

– Да, несколько книг. – Я ставлю книгу, которую только что взяла, обратно на полку и поворачиваюсь, чтобы уйти. Восьми книг мне хватит, чтобы какое-то время не скучать. – Оказывается, детективы об убийствах так же популярны в Норомаре, как и у нас.

Хадсон глубокомысленно кивает:

– Что доказывает, что люди везде ценят тот факт, что они живы, а не мертвы.

– Ценят настолько, что им нравится читать о том, как умирают другие? – спрашиваю я.

– Это только заставляет их больше ценить, что сами они живы и здравствуют, разве не так? Кто-то умер, а ведь на его месте мог бы быть я. Хорошо, что это не так. – Он медленно крутит указательным пальцем. – Класс!

– Класс? – изумленно повторяю я. – Тебе бы еще брюки клеш для полноты картины.

– Точно. Думаю, мы оба знаем, у кого я мог бы их одолжить.

Я смеюсь:

– Это верно. Но они будут белыми, как в «Лихорадке субботнего вечера».

– Ты думаешь, я не могу носить белые брюки? – Он напускает на себя оскорбленный вид. – Так знай же, что в белом моя задница выглядит просто великолепно.

– Невелика заслуга. – Я улыбаюсь библиотекарше, молодой женщине, которая выглядит всего на пару лет старше меня, и протягиваю ей мой читательский билет. Затем опять поворачиваюсь к Хадсону и бормочу: – Твоя задница отлично выглядит во всем.

У библиотекарши округляются глаза, она закашливается слюной – но не перестает регистрировать книги, так что, думаю, она в порядке. Однако я бросаю на нее пристальный взгляд, когда она сама опускает глаза на его задницу.

– Ага, ты заметила. – Хадсон прижимает руку к сердцу, всем своим видом показывая, что тронут. – Затем поворачивается к девушке, которая занимается нашими книгами – и одновременно пожирает его глазами – и улыбается ей: – Привет, Доломи.

– Привет, Хадсон, – отвечает она, и ее щеки слегка розовеют. – Ты придешь вечером в субботу на чтение «77 стихотворений непримиримого света» Тэлинджера?

Хадсон качает головой:

– Нет, к сожалению, вечером в субботу мне надо будет заняться стиркой. – Однако он подмигивает ей: – К тому же, по-моему, ему следовало остановиться на тридцать четвертом стихотворении, ты не находишь?

Библиотекарша хихикает, и этот звук царапает мои нервы.

– Я могла бы заняться стиркой одна, – медовым голосом предлагаю я.

Хадсон ахает:

– Ну нет, я не могу доверить тебе мою последнюю пару боксеров «Версаче». Кто знает, что ты сделаешь с ними, если рядом не будет меня.

– Не вешай нос. Наверняка здесь, в Мире Теней, мы сможем подыскать для тебя бренд, который был бы таким же… – Я осекаюсь, когда он бросает на меня многозначительный взгляд.

– Я не знаю, какое прилагательное ты собиралась использовать для описания моего белья от Версаче, но приемлемыми я считаю только синонимы слов «потрясающее» и «великолепное». – Он смотрит на меня, грозно прищурив глаза: – Считай, что я тебя предупредил.