Шарлотта Исабель Хансен

— У меня теперь есть дочь. Вот в чем проблема. — Он вздохнул. — Она, безусловно, сладкая, как карамелька, и отец ей, безусловно, необходим, это так, но я не чувствую необходимости в дочери. Я Пруста изучаю, черт подери. Пруста!

Хассе кивнул. Он хлопнул Ярле по спине:

— Ну-ну, успокойся, папаша. — Хассе глотнул пива прямо из бутылки. — Такая, к черту, буря эмоций, вся эта история — Хассе вполне в состоянии это понять. Все, все в порядке. Ведь правда, Арилль, все в порядке?

Оба повернулись к Ариллю, который по-прежнему читал «Моргенбладет».

— Арилль, правда же, все в порядке?

Вид у Арилля был такой, будто ему не нравится, что ему мешают читать, он наобум ткнул пальцем в какое-то место в лежавшей перед ним газете и сказал:

— Здесь статья о Бергмане на две страницы. В «Моргенбладет». Сравнительный анализ «Тишины» и «Причастия».

— Что? — Уголки рта у Ярле опустились, а брови взлетели на лоб.

— Что? — Хассе заинтересованно наклонился к Ариллю.

— Да-да, — сказал Ярле. — Наверняка скоро напечатают и мою статью о Прусте. Должны же они ее напечатать!

— Верняк, — подтвердил Хассе. — Смеешься, что ли? Ясно, напечатают.

— Братья мои… — сказал Арилль и резким движением отложил газету в сторону, — братья мои наплодили черт знает какую кучу детишек.

Хассе и Ярле осторожно повернули головы в сторону приятеля. Они опасались сказать что-нибудь из страха, что он замолкнет.

— В общей сложности восьмерых, — продолжал Арилль. — Восемь ребятишек. Я дядя восьмерых ребятишек. Нда. Хокон и Брюньяр — это близнецы, а еще София, Осхильда и Сельма и, наконец, это Юна, Силья и Сюнна, и вот у нее зрение что-то около минус семи на обоих глазах. Когда я приезжаю домой летом и на Рождество, вокруг просто кишит ребятня. По-моему, никто уже и не замечает, что я приехал. Я ухожу гулять к морю во время отлива и собираю ракушки. Вечерами я сижу в старом сарае для лодок и перебираю сгнивший невод отца, слушая, как все эти ребятишки, которым я прихожусь дядей, с воплями носятся по большому яблоневому саду моих родителей. Они и не знают, что я существую. И в общем, это еще вопрос, существую ли я.

Хассе сглотнул.

Ярле сделал то же самое.

Ну и денек. Ну и воскресный денек!

Трое приятелей посмотрели друг на друга, и каждый почувствовал, что они стали друг другу значительно, значительно ближе.

— Es ist alles anders, — прошептал Хассе севшим голосом, — als du es dir denkst.

— До чего же, черт дери, верно! — сказал Ярле и долил остатки пива. Он поднялся. — Ну вот, как бы то ни было, я здесь больше сидеть не могу. Они меня ждут. Лотта и Грета. Черт, дьявольски классный вечер сегодня получился. Просто невероятно здорово, что есть у тебя место, куда можно прийти выговориться и где тебя поймут. Спасибо за участие. Вы ну очень меня поддержали.

— Но это же естественно! — сказал Хассе. Мы же не из камня сделаны, хоть мы и интеллигентные люди. Так или не так, Арилль?

Арилль тяжело дышал, изнуренный собственными откровениями, раздраженный тривиальным замечанием Хассе.

Ярле надел куртку.

— Нну-у… а мы тогда двинем в «Гараж», раз так, — заявил Хассе.

— С «Тишиной»-то не вышло, — сказал Арилль.

— «Тишина», — кивнул Хассе. — Стабильное качество. Но «Гараж»-то все равно открыт, пусть даже Господь безмолвствует.

Ярле посмотрел на них.

Подумал. Снова посмотрел на часы. Десять минут одиннадцатого.

Десять минут одиннадцатого.

Ведь Шарлотта Исабель не одна там, с ней этот самый Даниэль. Но десять минут одиннадцатого! Времени-то уже все-таки десять минут одиннадцатого. Маленькие дети — в том числе и его неуемная дочь — в десять минут одиннадцатого уже спят.

А может, нет?

— О’кей, — сказал он. — Зайду выпью пивка по дороге домой.

— Вот это правильно, — одобрил Хассе и открыл дверь в туалет.

— Я так думаю… — Ярле пошел обуваться, пока Арилль ставил на место звукосниматель проигрывателя и гасил свет в гостиной. — Я так думаю: что плохого, собственно, может случиться с маленькой девочкой, оттого что ее папа пропустит пару-тройку кружек пива в ситуации, когда жизнь преподносит ему уж слишком много сильных впечатлений?

— Господи! — громко и внятно произнес Хассе в туалете, где он писал. — Какого еще плохого? Она же не одна там! Забота? Да. Внимание? Да. Избыточное, невротическое цацкание с малышней, из-за чего они становятся такими несамостоятельными дуриками, что и рта открыть не могут, чтобы не разнюниться? Нет.

Раздался звук спускаемой воды. Затем вода потекла из крана в раковину. Ярле кивнул.

Арилль стоял рядом с ним, держа в руке ключи.