Шарлотта Исабель Хансен

Сары, Греты, да и самого маленького Бэтмена? Что было, то было. И этот вздох послышался, когда в гостиную вплыла Хердис. Она опустила челку на самые брови; и как она, обычно носившая прическу, совсем не напоминавшую Дианину, сумела скопировать ее до мельчайших подробностей, Ярле не мог бы ответить, равно как и на то, как она при помощи косметики и одежды ухитрилась появиться в его квартире и создать призрачное впечатление того, что умершая принцесса находится в этой комнате, но все это ей удалось. Лотта не сводила с нее глаз, точно не могла поверить в то, что видит, а потом воскликнула:

— Ах, какая ты красивая!

— А-а-а, ерунда, — засмеялась Хердис, как она, вероятно, посмеялась уже над миллиардами комплиментов с тех пор, как была совсем ребенком, — это ты красивая, Лотта. Энни — ты же вылитая Энни, правда! С днем рожденья тебя!

— Тетя Хердис, я даже не знала, что ты придешь! Я ведь думала…

— Да, да! Здорово! — крикнул Ярле погромче и поотчетливее, чтобы избежать развития явно назревавшей темы. — Как здорово, что вы смогли прийти ко мне… к нам… к Лотте на день рожденья. — Он повернулся к Роберту Гётеборгу, который скромно стоял позади Хердис и позволил ей встретить тот блестящий прием, который, как он знал, выпадет на ее долю. — Роберт, спасибо вам большое!

— Ах, голубчик, да не за что благодарить — посмотрим лучше на эту молодицу! — Он улыбнулся Лотте и поднес руку к своей сережке.

— А ты кто? — спросила она.

— А ты разве не знаешь? — сказал он и крутнулся на триста шестьдесят градусов.

Ярле обратил внимание на то, с какой легкостью распоряжается Роберт Гётеборг своим шведским телом; он сейчас стоял, одетый в светло-зеленое трико с болотного цвета поясом. Грим придавал его чертам четкость и чистоту, и нельзя было не отметить, что он очень хорошо сохранился, как подумал Ярле, глядя, как тот склонился к Лотте и прищурил глаза:

— Я же Питер Пэн.

— Ах да! — воскликнула Лотта и закивала изо всех сил. — Ах да, это тот самый, который летает!

— Совершенно верно, — прошипел Гётеборг, как змея, — тот, который летает, тот, который никогда не станет взрослым, тот, который никогда не берет на себя ответственности, тот, который всегда играет!

Лотта странно посмотрела на Роберта Гётеборга, который картинно втянул воздух через нос и вытаращил глаза, примерно так, как обычно и делают на праздниках дяди, подумал Ярле, вспоминая собственное детство; почему-то практически у всех находились чеканутые дяди, выдумывавшие всякие глупости, — но тут в дверь позвонили снова. Тельце Лотты едва не воспарило над полом, когда она поняла, что это еще не конец, когда она вдруг осознала, что гостей будет гораздо больше, чем она ожидала, и Ярле увидел, как она опять стремглав несется к двери, в то время как Роберт и Хердис ходят по квартире, чтобы поздороваться с Анеттой, и Сарой, и Гретой. Уголком глаза он успел уловить, что у матери, когда она пожимала руку Хердис, появился хорошо ему знакомый взгляд, взгляд, который Ярле легко расшифровал в том смысле, что мама моментально распознала, кто это такая и что она совершила, и, соответственно, сурово ее осудила; и он услышал, как Роберт Гётеборг говорит: «Ага, так это мама! Вот он в кого — ну конечно, сразу видно маму, налицо все родовые признаки мам, но при этом такая яркая индивидуальность, такую даму ни с кем не спутаешь! Уж позвольте мне, я вам скажу: ваш сын, конечно, путаник, да, но при этом он поразительно талантлив, поразительно!»

Ярле чувствовал, что ему нужно бы подойти к ним и предотвратить собственное разоблачение, которое, он видел, вот-вот произойдет, но Лотта кричала ему:

— Папа! Папа! Тут дядя Хассе! Дядя Хассе и… какой-то бородатый дядька!

Бородатый дядька?

Ярле вышел в коридор, где увидел Арилля, вешавшего куртку; на нем была его самая обычная одежда, а также окладистая накладная борода какого-то еврейского толка, а рядом с ним Хассе, убедительно нарядившегося волшебником: развевающаяся черная мантия, бородка клинышком, угольно-черный макияж и высокая остроконечная шляпа.

— Интересно, и кого же ты изображаешь? — сказал Ярле, усмехаясь, Ариллю.

Его приятель хмыкнул и, пожав плечами, неловко поздоровался с Лоттой:

— Нда-а-а-а, я… мы, кажется, и раньше встречались.

— Привет! — сказала Лотта. — Меня зовут Шарлотта Исабель. Я знаю дядю Хассе. А это ты кем нарядился?

— Нну-у… — Арилль кашлянул.

— Ты что, не знаешь?

Арилль снова кашлянул:

— Нет. Вообще-то не знаю.

— А я зато знаю! — гордо выкрикнула Лотта.

— О? — Арилль в первый раз посмотрел на нее с интересом, как показалось Ярле. — Серьезно?

— Да-а! — сказала Шарлотта Исабель и сложила руки крест-накрест на груди. — Ты волшебник, у которого ничего не получается!

Хассе громко захохотал и хлопнул Арилля по спине; девочка же снова ускакала в гостиную.