Шарлотта Исабель Хансен

Большинство из нас приходят в дурашливое настроение, оказавшись в дурацком костюме, и на несколько часов пускаются во все тяжкие, но бывают зануды, у которых такая зависимость не проявляется. Некоторые из нас созданы из слишком сырого материала, в котором легко заводятся плесень и гниль, и тогда нам не хватает смелости. Нам это кажется неловким. Нам это кажется унизительным. Нам и в своем-то собственном обличье всегда весьма неприятно передвигаться по улицам, так что если нам в дополнение грозит кривляться в виде клоуна, кролика, полицейского или Бэтмена, то это уж слишком. Нам кажется, что это сильно ударит по нашему достоинству.

Сара не принадлежала к этой категории людей, как и Грета или Даниэль, — они-то обожали все это. Им-то это все представлялось страшно веселым. А вот как Ярле? Не принадлежал ли и он к числу всех этих упертых человеков, которым казалось стыдным и безвкусным переодеваться на праздник? Увы. Так почему же он, одетый полицейским, ощущал такой восторг, пересекая в несколько шагов коридорчик от Гретиной квартиры к своей собственной в компании клоуна, кролика и Бэтмена?

Потому что все это он сам придумал?

Может быть, это эгоистично, может быть, абсурдно, однако недалеко от истины. Раз уж такая идея пришла в его голову, раз уж это он задумал и раз уж это составляло часть более крупного замысла, который к тому же имел бахтинский теоретический фундамент, то эта затея его не тяготила. Совсем наоборот. Он пребывал в радостном предвкушении. Он пребывал в чрезвычайно радостном предвкушении!

Он пережил те прошлые дни, пока здесь была Лотта, с переменным успехом. Многое пришлось импровизировать, случилось много неожиданного, была совершена по меньшей мере одна фатальная и постыдная оплошность, но вот именно этот замысел целиком и полностью принадлежал ему, и тут было чем гордиться!

Ярле приложил палец ко рту. Тсс!

Все четверо выжидательно посмотрели друг на друга, и он нажал на кнопку звонка.

За дверью стояла полная тишина, как и должно было быть.

Они подождали несколько секунд, а потом открыли дверь. Вошли в гостиную. Повсюду висели шарики — свисали с каждой полки и каждой картинки, с каждого крючка и каждой лампы. От окна, выходившего на улицу, были протянуты гирлянды, они разбегались по всей комнате и уходили дальше, на кухню, а оттуда шли снова назад, в жилые комнаты. У Ярле комок подступил к горлу, когда он увидел свою квартиру столь преобразившейся, и он подумал, что вот так у него никогда раньше не бывало.

Посреди комнаты стояли, закрыв глаза, Анетта и Лотта. Лотта в рыжем парике, как у Энни, в красном с белой отделкой платье, черных нарядных туфельках и белых колготках и с веснушками по всей переносице. Анетта начесала волосы со всех сторон и нарисовала себе лицо колдуньи с расплывшейся готической помадой а-ля «Кью»[27] и она достала одну из черных простынь Ярле и обмотала ее вокруг тела.

Ярле беззвучно подал троим сообщникам знак; сосчитав до трех, они сказали хором:

— С днем рожденья, Шарлотта Исабель!

Лотта распахнула глаза. Она захлопала в ладоши, как обычно делала, когда что-то приводило ее в восторг. Она всех их обняла и сказала, что вот теперь они уже так долго ждали, «ужасно долго, правда, мама, мы ужасно долго ждали?» — и всё украшали да украшали, и это она придумала, чтобы мама была колдуньей, и папа ей кажется ужасно стильным как полицейский, а бабушка — самый смешной клоун из тех, что она видела, во всяком случае, а Даниэль крутой такой Бэтмен, и Грета ужасно-хорошенький кролик, но можно теперь она распакует подарки?

В дверь позвонили, и Лотта раскрыла глаза еще шире:

— Еще кто-то идет?

Ярле пожал плечами, будто он ни о чем понятия не имеет, и Лотта побежала в коридор, где она открыла дверь Питеру Пэну и принцессе Диане.

Хердис, Хердис! Хердис Снартему.

Ярле аж скрипнул зубами, когда она вошла в квартиру. Вот чертовка! Конечно, Грета Страннебарм была совершенно необычайным цветком в покрывающей весь мир флоре девушек, конечно, она влекла Ярле к себе с удивительной силой притяжения, и, конечно, она ослепляла планету своей деформированной оригинальностью, но что можно было противопоставить этой женщине-фейерверку, которая умела свернуться в супершар, которая умела выделывать со своим телом такие трюки, какие выделывает канатоходец в цирке, которая вступила в квартиру, переодевшись в эту бабочку Англии, мало того, практически преобразившись в леди Ди?

Не вырвался ли из уст всех немногочисленных присутствующих вздох изумления? Не вылетел ли этот вздох изумления из груди Шарлотты Исабель, сорвался с ее уст и отозвался вздохом из уст Анетты,