Шарф Айседоры

В дверь постучались, в номер вкатила тележку молоденькая официантка и на секунду застыла, заметив человека на полу. Панкратов с трудом поднялся и, пошатываясь, удалился в коридор. Девушка бодро улыбнулась и занялась сервировкой, словно ничего и не произошло. Варламов оказался прав, персонал в этом отеле знал, как правильно себя вести.

ГЛАВА 3. ЖАРЕНЫЕ КАШТАНЫ

31 декабря в клинике было пустынно и тихо. Шахов перенес операции на январь, отправил почти всех сотрудников на каникулы, оставил лишь ассистентов, которым безоговорочно доверял. Операционная уже была подготовлена. Ксюша лежала на операционном столе, бледная и растерянная.

– Шахов, я боюсь, – прошептала Сю. – Мне страшно, Сереженька. Очень страшно!

Сергей взял ее прохладную ладошку и тихонько сжал.

– Не волнуйся, милая, все будет хорошо, – улыбнулся он ободряюще, но сам неожиданно испытал волнение: сердце в груди стучало как сумасшедшее, а в голове стало мутно и жарко.

Нельзя, нельзя сейчас поддаваться эмоциям, ругался Шахов, пытаясь взять себя в руки. Не получалось, вскоре ему предстояло оперировать женщину, которую он любил и… любит до сих пор. Любит! Открытие его ошеломило. Он любит эту смешную, нелепую и бесконечно близкую женщину, с тех самых пор, как увидел ее на школьной линейке с охапкой георгинов. Зачем же он всю жизнь пытался от нее убежать? Пытался, как дурак, наладить жизнь с другими женщинами, не понимая, что счастливым можно стать только с Сю. Жаль, что Ксюша не разделяла его мнения. Сергей отвернулся на секунду, чтобы выровнять дыхание, сосчитал до десяти – успокоился, посмотрел на Ксюшу с улыбкой:

– Все будет хорошо, Сю. Анализы у тебя замечательные. Сердечко здорово. Волноваться не о чем. Операция будет длиться не больше часа. Как я тебе уже объяснял, анатомические особенности лица у тебя такие, что нет необходимости лишнюю кожу иссекать. Рубцов не останется. Я сделаю тебе несколько мини-разрезов, не более сантиметра, в волосистой части головы, в височной области, и еще в одной области, потом введу под кожу миниатюрный эндоскоп, чтобы контролировать ход операции с монитора и не повредить кровеносные сосуды или нервные окончания на лице. Синячки и отеки будут, конечно, но незначительные, и быстро пройдут за недельку – дней десять. Выписка обычно через сутки-двое…

– А что, если меня кто-нибудь из знакомых увидит с опухшей синей физиономией?

– Скажешь, что упала мордой в снег, когда каталась на лыжах, – пошутил Шахов. – И потом, почему тебя должны увидеть знакомые? Домой тебе нельзя до тех пор, пока двойник не вернется из Альп. Ты совершенно спокойно можешь все это время в стационаре провести. Выделю тебе палату люкс со всеми удобствами, будешь жить, как королева. Или, если хочешь, завтра я перевезу тебя ко мне домой.

– К тебе?

– Ко мне, – пожал плечами Шахов. – Я тебе буду физиотерапию делать, – подмигнул он ей. – Очень скоро будешь как новенькая, в прямом смысле этого слова. Так, сознавайся: лимон ела перед операцией? – строго спросил он.

– Не ела, как ты велел, – скривилась Ксюша. – И аспирин не пила. И курить бросила.

– Странно, а личико, словно ты только что целый лимон проглотила. – Ксюша улыбнулась и, кажется, немного успокоилась. Сергей подмигнул ей, мысленно перекрестился и попросил анестезиолога дать наркоз.

Операция прошла успешно, Ксюша перенесла ее нормально, и пациентку перевели из операционной в палату интенсивной терапии до полного выхода из наркоза. Шахов отпустил всех по домам, в клинике осталась только медсестра Антонина Ивановна, да и то только потому, что наотрез отказалась уходить. Антонину Ивановну, вредную даму преклонного возраста, он забрал с собой из Института пластической хирургии, где трудился до открытия частной клиники, потому что не мог без нее обойтись. В отместку Антонина опекала его, как клуша. Сергей знал, что дома Антонину никто не ждет, поэтому настаивать не стал, но выпроводил ее из палаты и сам остался дежурить у постели Сю, чтобы, когда она очнется, дать ей обезболивающее, измерить давление и сделать кардиограмму. Ему хотелось побыть с ней наедине. Ксюша спала, на голове ее была компрессионная повязка, из руки торчали дренажные трубки. Ерунду говорят, что любовь слепа, думал он, глядя на Сю. Любовь имеет отличное трехмерное зрение, и только что он это доказал.

Антонина Ивановна влетела в палату без стука.

– Сергей Владимирович, – взволнованно залепетала она. – Там из милиции, целая прорва народа! И у них ордер на обыск.

– Не волнуйтесь, Антонина Ивановна. Я полагаю, произошло какое-то недоразумение, которое мы скоро уладим, – поднялся с кресла Шахов и жестом показал сестре – заменить его на посту.