Шарады любви

По лондонским трущобам Даниэль продолжала ездить по большей части одна. Для защиты от бандитов у нее в кармане лежал все тот же пистолет с серебряной рукояткой. С работодателями и домовладельцами, выжимавшими последние соки из несчастных французских эмигрантов, графиня рассчитывалась холодным презрением и пригоршнями гиней.

Графиня Линтон начала пользоваться широчайшей известностью. Каждый день она получала множество записок с просьбами о срочной помощи, написанных наспех по-французски тупыми птичьими перьями. Ни одна из них не оставалась без ответа. За этими постоянными занятиями и частыми поездками на окраины города ее собственные семейные неурядицы постепенно отступили на второй план. Теперь у Даниэль появились работа и цель, а потому столичное общество потеряло для нее свою былую притягательность. Правда, она продолжала посещать некоторые балы и приемы, которые всегда были достаточно веселыми и переполненными легким флиртом. Ни у кого из завсегдатаев столичных развлечений не могло мелькнуть даже подозрения, что в доме Линтонов не все в порядке.

Джастин переживал все происходившее в упорном молчании, уверенный в своей правоте. В конце концов, думал он, ребячество в характере его жены уступит место разумности взрослой женщины. А пока следует занять позу стороннего наблюдателя и ждать. Граф страдал от одиночества, но тщательно это скрывал.

Как-то раз дождливым, неприветливым вечером он пришел домой и узнал, что графиня с самого утра не вставала с постели. Встревоженный граф поспешил наверх и без стука вошел в спальню жены. Сначала ему показалось, что в комнате никого нет: так там было холодно и темно. В канделябрах не горела ни одна свеча, огонь в камине давно потух. И только дождь уныло стучался в окна.

— Уйдите, — раздался сдавленный голос. Джастин посмотрел на постель жены и увидел лишь ее спутанные локоны, выглядывавшие из-под одеяла.

— Что случилось, Данни? Вы заболели? — участливо спросил Линтон, подходя к кровати.

— Ничего. Уходите. Я хочу побыть одна, — пробурчала из-под одеяла Даниэль.

Линтон сел на край кровати, приоткрыл лицо супруги и положил ладонь ей на лоб. Тот был совершенно холодным.

— Опять болит голова?

— Нет.

— Хорошо, но если вы не скажете, что случилось, мне придется послать за доктором.

— Доктор мне не нужен. Просто болит живот. Это вполне нормально и тут же пройдет, как только вы оставите меня в покое.

И Даниэль снова зарылась с головой под одеяло.

— Понятно, — нахмурился Джастин.

Прошло уже почти четыре недели с тех пор, когда они в последний раз спали вместе. За это время он успел забыть даты обычных физиологических циклов у своей жены, которые раньше знал не хуже ее самой. Даже это в очередной раз подчеркивало растущую между ними пропасть взаимного отчуждения. Джастин понял, что на этот раз уступать нельзя.

— Послушайте, — оживленным тоном сказал он, — больной живот — не причина, чтобы изображать из себя умирающую. Почему вы не зажжете камин и свечи? Мало того, что сегодня паршиво на улице, так вы еще устроили из вашей спальни настоящую могилу.

— Мне так хочется. Я чувствую себя несчастной, и холод и темнота вполне соответствуют моему настроению.

Джастин слегка улыбнулся. Что-то знакомое, напоминающее прежнюю Данни промелькнуло в тоне жены. Теперь он знал, как себя вести дальше.

— Это соответствует вашему настроению, любовь моя, но не моему, — сказал граф и дернул за шнурок звонка.

Появившаяся через несколько минут в дверях Молли увидела своего хозяина склонившимся над решеткой камина и разжигавшим огонь. Девушка с виноватым видом посмотрела на Линтона:

— Извините, милорд, я сама…

— Не надо. Уже горит. Зажгите лучше свечи и отдерните занавески.

— Простите… Я бы давно все это сделала, но миледи сказала…

— Я все понимаю, Молли, — с улыбкой прервал ее граф, давая понять, что знает упрямый характер своей супруги.

От кровати донеслось слабое бормотание. Джастин обернулся и увидел, что Даниэль уже лежит на спине, стянув одеяло с носа.

— Вам станет гораздо лучше, любовь моя, если вы умоетесь и причешетесь, — успокаивающе сказал он, раздвигая шторы.

В комнате тотчас же стало гораздо светлее. В камине уже пылал огонь, в канделябрах горели свечи, свет которых отражался от лакированной мебели и прыгал по стенам золотыми, желтыми и белыми зайчиками. Только в лице молодой графини, казалось, ничего не изменилось. Но графа это, видимо, абсолютно не трогало.

— А теперь, Молли, — распоряжался он бодрым голосом, — угостите мадам горячим мясным бульоном.

— Я не хочу никакого бульона, — буркнула мадам.

— Тогда кашей.

— Терпеть не могу каш.

— Слушаюсь, милорд, — присела Молли, поняв, что на ворчание хозяйки сейчас не надо обращать внимания, и вышла из комнаты.

Вода в кувшине оказалась холодной, но Джастин решил, что как раз это может лучше всего освежить и успокоить Даниэль. Он взял полотенце, опустил его край в воду и подошел к постели жены.

— Что вы собираетесь со мной делать? — раздался ее раздраженный голос.