Шапка Мономаха

Выбившись из сил, по очереди сменялись на веслах. Досталось грести и Нестору. Вскоре справа потянулась узкая полоса каменистой земли, за которой лежал Тьмутараканский залив. Огибая косу длиной в дюжину верст, гребли до полудня. По пути попадались редкие рыбацкие лодки. Один раз навстречу прошла греческая боевая галера. Если бы лодья не отвернула вовремя, галера сокрушила бы ее надводным тараном. За бортом корабля Нестор угадал орудия для метания сосудов с греческим огнем.

Тьмутараканская каменная крепость стояла на береговом холме, резко обрывавшемся в море. С боков ее стискивали глубокие овраги. От пристаней вел широкий подъем к городским воротам. Разгружать купцу было нечего, кроме нескольких тюков паволок, сбереженных под навесом лодьи. Фома подцепил к поясу меч, сошел с лодьи, заплатил положенное мытарю и нанял носильщиков-армян. Те, водрузив тюки на плечи, отправились в город под присмотром Косты. Нестору купец велел идти за собой. Сотко плелся сзади, приглядывая за монахом. У ворот их остановила греческая стража, допросила купца. На монаха они не взглянули.

Тьмутаракань решительным образом отличалась от Корсуня. На холме ей было тесно. Низкие кирпичные дома лепились друг к дружке, как семечки в подсолнухе. Узкие улицы лежали вкривь и вкось, будто перепились медом. Толчея творилась такая, что над ухом все время раздавалось чье-то гарканье, а в бока пихались кулаки и локти. На Корсунь город был похож одним – в воздухе висела плотная смесь языков. В самой середине Тьмутаракани на площади стояла размашистая не по здешним меркам церковь с тремя верхами. Из рассказов игумена Никона Нестор знал, что это храм Богородицы, построенный по обету князем Мстиславом Храбрым – Матерь Божья помогла ему победить касожского князька, возложить на его племя дань. Перекрестясь, книжник молча возблагодарил Пречистую за спасение в море.

Кривыми закоулками Фома привел монаха к неприметной щели, оказавшейся входом во двор. Внутри на бортике водоема лениво развалились два оружных отрока с дружинными гривнами на шеях. Не обращая на них внимания, купец вошел в дом. Здесь тихо переговорил с гридями, после чего Нестора отвели в нежилую клеть. Раб принес ему воды и толстую лепешку, еще теплую. Монах благодарно принял снедь.

Он не знал, где находится и кто хозяин дома: купец не захотел объяснить. Терпеливо ожидая, Нестор вспоминал, что рассказывал о Тьмутаракани Никон. Однажды князь Глеб Святославич потехи ради надумал измерить расстояние отсюда до Корчева на другом берегу Сурожского пролива. Дождался, когда море скует крепким льдом и пустил отроков мерить саженями. Вышло ровно четырнадцать тысяч. В память о своем удальстве Глеб приказал высечь надпись на мраморной плите. Если греки не свергли ту плиту, она и поныне должна быть вмурована в стену у ворот. А в холме у города, со стороны заката, живут в ископанных пещерах чернецы. Сам Никон положил там начало монастырю по подобию Печерского.

Раздумья Нестора прервал раб, попросивший его идти следом. По узким переходам дома челядин привел монаха в большую светлую горницу. За дубовым столом в кресле с высокой узкой спинкой сидел человек, облаченный в богатую тунику с расшитыми оплечьями. Глаза его смотрели прямо и были неподвижны. Нестор понял, что человек слеп. Вслед за тем он догадался, кто перед ним, и возрадовался.

– Князь переяславской земли Владимир Мономах шлет тебе, посадник Орогост Перенежич, поклон и пожелание здравствовать, – возгласил он.

– Я надеялся, что князь Мономах пришлет дружинную рать, а не какого-то чернеца, – отозвался слепой, сплетя пальцы рук на столе.

– Иногда один монах стоит целой рати, – благодушно ответил Нестор.

– Ты стоишь целой дружины? – грустно улыбнулся Орогост. – В грамоте, которую принес мне купец, не было о том ни слова. Зато он наплел небылиц про стенобитные орудия и про то, что тебе велено стереть Тьмутаракань с лица земли… Можешь налить себе вина и сесть. Не бойся, вино разбавленное.

Нестор плеснул немного на дно чаши и притулился на скамье сбоку от стола.

– Это и впрямь небылицы, – подтвердил он, дивясь буйному воображению братьев Колывановичей.

– Правда ли, что Мономах миром уступил Чернигов князю Олегу? – поинтересовался Орогост.

– Правда.

Боярин омрачился.