Шантаж

Так скомандовал адмирал Корнилов в первом в истории бое паровых судов. Не в смысле: свистнул, а в смысле: «Уходить теми галсами, на которых представляется возможным развить максимальную скорость». Именно так: первый бой русского флота в Крымской войне начался с команды «спасайся кто может». Оба российских парусника рванули расходящимися курсами, турки дунули за ними. И два флагмана, два парохода остались одни… И там, и там стояли одинаковые английские бомбические 10-дюймовые пушки в одинаковом количестве. Но наши работали чётче — долбили турок в задницу. На «Перваз-Бахри» не было кормовых пушек, а на «Владимире» имелось вооружение, позволявшее ему громить противника на всех дистанциях и во всех секторах обстрела. Трёхчасовой бой закончился победой: «Перваз-Бахри» был вынужден спустить флаг. Правда, русские моряки едва не «перестарались» — они с большим трудом смогли довести свой трофей до Севастополя.

Но я же не пароход, хотя и со свистком. И ничья задница мне, в данный момент, не интересна. А вот если мои ребята из Елно разбегутся, то будет плохо. Цепочка логических построений в моей плохосоображающей голове ещё не закончилась, когда я снова надул щёки.

«Снова Ванькин свисток разбудил городок
По подворью толпиться народ
Все волнуются, ждут, через десять минут
Здесь опять потасовка пойдёт.
Здесь опять потасовка пойдёт».

Теплоходов здесь нет — музыка не играет. Хоть «стой один на берегу», в смысле — на крылечке, хоть сиди — ничего такого особенного не случается.

Мда… Ну чем ещё заниматься дитяте, как не свистеть в свистульку на поле боя? Наверху лестницы снова уронили посадника. Похоже, до опочивальни донесут только «отбивную в кольчуге». Бедная кобылка снова выразила своё желание послать. Как лошадь посылает… Не когда её, а когда она… Ну, я об этом уже говорил. Кобыла попала копытами по передку телеги, испугалась грохота и понесла. Когда лошадь несёт… Не её несёт, а она несёт… То разбегаются все. Пара местных, которые злобно озвучивали свою нелюбовь к свисту в моём исполнении, и направлялись ко мне, дабы выразить со всей полнотой чувств… Сменили траекторию движения. Поскольку лошадь не только понесла, но и снесла группу уважаемых товарищей. А у меня проснулся инстинкт самосохранения. «По-балдел и будя. Надо и честь знать. Пора убираться». Куда? Следом за инстинктом самосохранения включился другой базовый инстинкт. Естественно — саморазмножения. Но при выходе организма из прострации, мой второй базовый инстинкт снова выразился в извращённой форме. В форме чувства долга. В форме этого идиотского «я отвечаю за всё». Хотя бы «за всё моё». За тот «комок каши», который ухватила «лысая обезьяна». Мораль? — Где тут поруб, из которого надо вынимать Акима?

У правого торца терема я уже был. Когда посаднице щавель носил. Пойдём к левому. Кстати, и в Рябиновке — поруб с той же стороны. Может, есть на «Святой Руси» хоть какие-то стандарты? Хотя бы по размещению «мест заключения» по отношению к «местам проживания»?

«Какая ж песня без баяна?
Какое ж судно без кормы?
Какая Марья без Ивана?
Какой же город без тюрьмы?»

На вопрос о судне я ответ знаю — больничное. А вот насчёт города… Явно не этот. Есть здесь «место предварительного заключения».

Хотя, что вот это именно — поруб, я понял не сразу: очень широкое приземистое бревенчатое строение с двумя пристроенными отдельными избами. Обширные производственные площади. Ну, так и должно быть: средоточие власти — и народу сажать надо больше, и попытать при случае. По сравнению с Рябиновкой — явно технологически продвинутое заведение. В части сыска и взыска, заключения и наказания. Во, и столб для кнутобития вкопан, и «кобыла» стационарная стоит.

Кроме «кобылы», возле дверей в этот «дом где разбиваются сердца» и «снимаются шкуры», стоял парень чуть старше меня. Виноват — старше этого моего тельца. В отличии от «кобылы» он был установлен не стационарно: постоянно подпрыгивал, отбегал от дверей, чтобы выглянуть за угол терема, который закрывал ему обзор двора.

«Снимать часового» мне не пришлось — он «снялся» сам. И мгновенно испарился. От одного моего наезда:

— Чего стоишь!? Там бьются, а ты тут! Бегом к вирнику — он старший. Бегом!!!

Мда… «Устав церковный» на «Святой Руси» ещё Владимир Святой спрогрессировал. Уголовно-процессуальный — Мономах. А вот «Внутренней службы»… Придётся самому внедрять.

Караульный ушёл с поста без разводящего, без начальника караула… «Бардак всеобъемлющий» — наше это, исконно-посконное. Хотя не эксклюзивное — немцы дружно отмечали высокий боевой дух испанской «Голубой дивизии» под Ленинградом. И полную неспособность к организации караульной службы.