Шаманка

Дух своего животного-покровителя шаман или шаманка зачастую любит, как супруга. Но это любовь – как к себе самому, как к своей силе.

Сергея во сне Сандугаш любила, как другого человека, но сильнее, чем саму себя.

К чему ей был дан этот сон? Чему он должен был научить ее? Что есть разные пути? Так она это знает…

Сон не давал объяснения, куда делся Белоглазый из тела Сергея.

Возможно, сон просто должен был порадовать ее душу и подготовить к тому, что должно произойти в лесу.

Сандугаш вышла из юрты, вдохнула холодный и острый лесной аромат, и вдруг почувствовала, как трепещет в ее горле соловьиная трель. И не сдержалась: защебетала, запела соловьем!

Она пела и чувствовала, как прорастают ее ноги – в землю, как появляются невидимые корни, которые тянутся к корням деревьев и трав. Как льется в ее макушку поток рассветного малинового света, и тело заполняется этим малиновым, рассветным, и тело начинает светиться.

Она пела и обретала иное зрение, раскрывавшее перед ней лес – другим… Он был полон нездешних ярких цветов. Птицы с человечьими головами сидели на ветках и подпевали ей. Из чащи вышел олень, белоснежный, тонконогий, с такой огромной короной из рогов, что казалось – он не может нести эту тяжесть, это невозможно! Но белый олень в их краях – это само по себе невозможно… Он подошел к Сандугаш, ткнулся ей в ладонь, и она поняла: надо накормить его. Но у нее ничего не было… Ничего, кроме собственной плоти и крови.

Откуда-то в руке ее оказался нож, старый, каменный, но очень острый. Она решительно засучила рукав и срезала с руки полоску кожи с мясом. Обожгло болью, потекла кровь. Олень деликатно слизнул эту полосу кожи, а птицы с человеческими лицами заметались, подхватывая капли крови.

И рога оленя расцвели красными, как кровь, цветами.

И только Сандугаш подумала, что отец напоил ее каким-то наркотиком, потому что – как бы прекрасно не было все происходящее, это не может быть реально, не может! – как рядом с ней появился ее Соловей. Она узнала его, несмотря на наполовину человеческое обличье. Высокий и тонкий, перья вместо волос, одеяние из перьев, но не крылья – руки, и он взял ее за раненую руку и повел в лес.

Соловей привел Сандугаш к старому камню, похожему на стол – на жертвенник? – наверное, это и был жертвенник. Она подумала: надо раздеться. Но Соловей удержал ее руки, дернувшие застежку куртки. Погладил ее по лицу, по лбу, Сандугаш закрыла глаза… А когда она из открыла – перед ней стоял отец. Но он тоже изменился. Дух кабана вошел в него. Его кожа была грубой, его волосы топорщились щетиной, нижняя челюстью выдвинулась, изо рта торчали клыки.

– Папа, что со мной? Это реальность? Или это все мне кажется?

– Ты видишь это другим зрением. Это не реальность. Но это не твое воображение. Это существует. Но не для всех. Это – иное… Это – то, как видят мир шаманы. То, как чувствуют мир шаманы. А сейчас ты должна научиться слышать так, как слышат мир шаманы. Это самое трудное. Потому что глаза ты можешь закрыть. А вот слух – слух твой отныне будет чувствителен ко всем звукам мира, и пройдет время, прежде чем ты сможешь отделять важное от неважного, прежде чем ты сможешь заслониться от лишнего. Но твои эфирные уши должны сегодня раскрыться. Ложись на камень, Сандугаш. Он – сама тишина. Он – сама сила. Столько поколений шаманов лежали на нем. Ложись и слушай… Слушай тишину, пока она не заговорит с тобой.

Сандугаш легла. Отец закрыл ей глаза словно покойнице. Прижал палец к губам: молчи. Она лежала и слушала, и чувствовала – будто из ее головы, из слуховых проходов вырастают огромные, гигантские цветы. Будто воронки дурмана, но только размером – сначала с ее голову, потом – ей по пояс, потом – они стали так огромны, что она была зажата между этими незримыми воронками, поглощавшими звуки… Она слышала лес. Весь лес. Шелест каждого листка и травинки. Хруст каждой ветки. Торопливый бег зверьков. Попискивание детенышей в норах. Шелест перьев совы, устраивающейся в своем дупле. Свист крыльев каждой пролетающей птицы. Дыхание отца. Дыхание огромных животных в чаще. Плеск Байгала. Она слышала все.

И еще она слышала то, что не звучало.

Она слышала мысли.

Мысли зверей и птиц.

Мысли отца…