Шахта

Джонатану стало интересно, под кайфом ли сейчас Баухаус. Все глаза в комнате, кроме Кристал, устремились на только что вошедшего мальчика. Его Круз видел в свою первую ночь у Баухауса. Тот сполз по винтовой лестнице и сел на нижней ступеньке, обхватив центральную колонну голыми ногами. У него было стройное тело. Задравшийся подол коричневой монашеской туники обнажил по-девичьи округлый зад. Бесцветные, анемичные волосы лежали в направлении наименьшего сопротивления. Под очень тонкой, голубоватой, словно фарфоровой кожей проступали хрупкие голубые вены. Розовые руки и ноги не знали физического труда. Ему нравилось просто сидеть и смотреть в одну, видимую только ему, точку голубыми, как неоновый свет в комнате, глазами со зрачками, как у лемура, пустыми, словно пивная банка на студенческой вечеринке. Джонатан вспомнил, как кот Дымок часто сидел точно так же, уставившись в одну точку, и следил за невидимыми монстрами. Баухаус подошел к мальчику и протянул ему белую таблетку, которую взял с блюда на барной стойке. Когда мальчик ее проглотил, Баухаус погладил его по голове.

– Не обращайте внимания на лорда Альфреда [48],– сказал Баухаус. – Сейчас он на своей родной планете.

– На Уране [49],– с ухмылкой прошептала Ямайка Джонатану.

– Джонатан, верно? – Кончик мундштука переместился из одного опущенного уголка рта Баухауса в другой. – Не мог бы ты помочь нашему общему другу Крузу доковылять до ванной комнаты, чтобы он привел себя в порядок. Я пришлю ему лекарства и все, что потребуется. Идите в голубую спальню. – Он указал направление: простой жест, полный императорского величия. – О, кстати, Круз, твой приятель Рози хочет побеседовать с тобой. У меня есть его секретный номер. Сделай это сразу после душа. От тебя пахнет, малыш.

– Хватит называть меня малышом.

Джонатан взял на себя роль сиделки. Всяко лучше, чем смотреть в слащавые глаза Баухауса.

– Чувак, мое тело будто мешок со сломанными палками, – сказал Круз. Во всяком случае, он стал лучше артикулировать. – Знаешь, когда сгребаешь опавшие листья, а потом запихиваешь их в мешок для мусора, а ветки и прутья протыкают полиэтилен? Вот сейчас мое тело как тот мешок.

Круз последний раз убирал листья, когда ему было восемь, а Джонатан переехал из дома с лужайкой, когда ему было двенадцать. Пройдя в ванную комнату через по-гедонистически вычурную спальню, Джонатан помог Крузу включить душ. Душевая кабина была размером с его ванную комнату в Кенилворт Армс.

– Береги свою задницу, общаясь с Баухаусом, – предостерег он Джонатана. – Будь осторожен.

* * *

Во время краткого отсутствия Джонатана Ямайка встала в боевую стойку напротив Баухауса.

– Ему можно доверять. Пора с ним расплатиться. Дай ему штуку, минимум. Он сэкономил тебе кучу проблем. – Руки на поясе, ноги слегка расставлены, поза рефери. Баухаус в домашних тапочках был гораздо ниже ее. Его глаза, прозрачно-черного цвета обсидиана, блестели при тусклом освещении опиумного притона. Он внимательно смотрел то на Ямайку, то на Джонатана.

– Конечно, – сказал он. Но это прозвучало неискренне. – Почему бы и нет. Маленькая компенсация для нашего друга Джонатана. Осторожно, девочка. Он может оказаться полезнее тебя. – Он повернулся к Джонатану с деланым добродушием. – Что ж! Детишки, угощайтесь вкусняшками, пока дядюшка Баухаус делает несколько неприятных телефонных звонков. Похоже, ты хорошо поработал, Джонатан. Может, одолжить тебе эту обдолбанную тупую пизду на ночь? Ты знал, что с ней можно делать все, что угодно? Ради денег она будет жрать орешки из твоего дерьма. – Он ядовито улыбнулся.

Слова Баухауса прозвучали словно пощечина и разозлили ее:

– Я бы сказала, иди в пизду, Баухаус… но ты же предпочитаешь совсем другие отверстия. – Она направилась к бару, гордо покачивая бедрами.

Все зарабатывают очки, подумал Джонатан. Наверное, Баухаус злился из-за потери наркотиков и вымещал свою злобу через оскорбления. Ему начало казаться, что за этими словами ничего не стоит.

Теперь он остался с Баухаусом один на один. Казалось, тот его обнюхивает и проверяет лакмусовой бумажкой. Ледяной дождь барабанил в окна высотой во всю стену. Если смотреть через них на Чикаго, то город разлагается до размытых очертаний полотна художника-символиста. Издалека все выглядело чистым и упорядоченным.

Фальшивый добряк вернулся. Баухаус широко развел руками, словно хотел заключить комнату и все, что ему принадлежало, в объятия – купленное и оплаченное, пока смерть или арест не разлучат их.

– Чувствуй себя как дома, Джонатан. Mi casa es su casa, верно? Угощайся всем, что здесь видишь. Наша продажная шлюшка Ямайка говорит, что твое вмешательство уберегло меня от кучи проблем и расходов. За этот жест я тебя отблагодарю, чтобы ты не путал меня с Калигулой. – Он поискал глазами Ямайку. Та сидела у бара, спиной к ним. – Она милашка. Мы всегда так препираемся. Как гадкие кошечки.

Алая вспышка на большом экране. Джейсон снова искромсал совокупляющихся тинейджеров. Кристал пропищала: «И-и-и-и… и-и-и-и»…

– Чао. – Баухаус вышел в коридор.