Шахнаме. Том 1

Творчество Фирдоуси, таким образом, является предметом законной гордости современных таджиков и персов, для которых «Шахнаме» — основное классическое произведение родной литературы. Вместе с тем, «Шахнаме» — одно из наиболее значительных произведений мировой литературы.

Л. Стариков

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

Завершая свою бессмертную поэму «Шахнаме», Абулькасим Фирдоуси писал:

Труд славный окончен, в родимой стране
Не смолкнет отныне молва обо мне.
Не умер я, жив — пусть бегут времена.
Недаром рассыпал я слов семена.
И каждый, в ком разум и мысли светлы,
Почтит мою память словами хвалы.

Потомки по достоинству оценили творческий подвиг великого поэта: молва о нем распространилась далеко за пределами родины.

Впервые услышав строки «Шахнаме» на земле советского Узбекистана, — в древнем Самарканде, — я в дальнейшем узнала, что это великое творение известно в подлиннике не только в Иране и в советской Средней Азии, но и в Афганистане, Пакистане и в Индии, где языком фарси владеют десятки миллионов людей. В самых отдаленных селениях люди собираются для того, чтобы послушать народных певцов, по памяти воспроизводящих сказы любимого эпоса. Поистине удивительна популярность этой «Илиады Востока» среди широчайших народных масс.

Звучные строки одного из первых поэтических переводов «Шахнаме», с которым мне довелось познакомиться, я услышала из уст казахского акына Джамбула.

Грузины, узбеки, армяне и другие народы Советского Союза также знают «Шахнаме» в переводах на свои родные языки. Немало отрывков из поэмы было переведено на русский язык, особенно в последние годы.

Советский читатель ждет полного поэтического перевода «Шахнаме» на русский язык, осуществленного непосредственно с подлинника. Сделать хотя бы первые шаги в этом направлении — такова задача, поставленная перед собой автором и редактором настоящего перевода.

При выполнении этой задачи нас ждали трудности двоякого рода: во-первых, следовало бережно, без искажений воспроизвести мысли и образы литературного памятника тысячелетней давности; во-вторых, предстояло дать читателю хотя бы отдаленное представление о музыке стиха Фирдоуси. Как шла работа в этих двух направлениях, можно показать на следующих примерах:

Известное высказывание Фирдоуси о науке обычно трактовалось в переводах таким образом: «Увидев ветви науки, поймешь, что знанию не дано дойти до корня». Внимательный анализ текста дал возможность установить подлинный смысл этих строк. Чисто внешняя, языковая игра слов—ветвь и корень — была привлечена поэтом лишь для того, чтобы подчеркнуть противопоставление двух частей данного бейта (двустишия). Поэтому при переводе следовало выделить главную часть, а к ней подобрать другую, которая на русском языке сочеталась бы с главной так же логично, как и в подлиннике. Основная мысль в данном бейте — знанию нет предела. Слово бон, имеющее два значения — «корень» и «предел (конец)», здесь явно употреблено во втором значении, поскольку словосочетание найайад бе бон означает «не имеет предела (конца)». Но слову «конец» естественней всего противопоставить «начало», в данном случае «начала наук», «первые познания». Отсюда возникла трактовка:

Лишь первых познаний блеснет тебе свет,
Узнаешь: предела для знания нет.

Принципиальное различие двух приведенных толкований очевидно. Мы убеждены, что второе отражает подлинный взгляд Фирдоуси, его веру в могущество человеческого познания.

Другой пример. Во вступлении к поэме первые строки раздела «О происхождении Шахнаме» прозвучали в переводе с достаточной убедительностью лишь после того, как стал ясен внутренний смысл образа: в саду поэзии плоды уже обобраны другими — неведомых преданий не осталось. Но если поэту не дано сорвать плоды — найти новые сюжеты, — то он готов обратиться к сюжетам уже известным — к преданиям древности; они, как тень густолиственного дерева, спасут от гибели, дадут возможность поэту обрести бессмертие в поэме, увековечивающей эти старинные предания.

Таким образом, при переводе мы стремились идти по линии отказа от внешнего, механического копирования в пользу более глубокого проникновения в смысл подлинника.

Давая оценку своему творению, его неувядаемой художественной силе, Фирдоуси говорит:

Рассыплются стройных дворцов кирпичи,
Разрушат их ливни и солнца лучи.
Но замок из песен, воздвигнутый мной,
Не тронут ни ветры, пи грозы, ни зной.