Шах и мат

Затем фонограф снова захрипел. Хэллтон механически остановил его и сказал Кэлли:

– Теперь понимаешь?

Кэлли разразился проклятием:

– Они хотят выехать на нас!

Хэллтон кивнул головой:

– Да. Но кто?

Помолчав, он сказал:

– Они хотят убить двух зайцев: заткнуть рот газетам и расправиться с нами. Наше дело плохо. Кэлли, эти молодчики не задумаются посадить нас на электрический стул, если это им нужно.

Кэлли тихо свистнул. Хэллтон нагнулся над пластинкой.

– Но кто мог нас предупредить?

Внезапно он вздрогнул и приподнял пластинку. На оборотной стороне была приклеена маленькая бумажка.

Наклонившись, Хэллтон прочел:

– «Только не на пассажирском пароходе. Друг».

Он выпрямился и сказал:

– Кто бы он ни был – дело ясно. Нам надо убираться, Кэлли, чтобы не доставить этим молодчикам приятного удовольствия созерцать нас на комфортабельном электрическом стуле.

Кэлли сжал кулаки.

– Если бы мне попался этот Хорлэй…

– Для этого придет время, – прервал его Хэллтон. – Медлить нечего…

Он оглянулся.

– Надо только взять свои бумаги и чертежи… Кэлли, мы должны…

Он задумался. Через минуту, ударив кулаком по стулу, сказал:

– Едем.

– Куда? – спросил Кэлли.

Хэллтон пожал плечами.

– Куда-нибудь, только не оставаться здесь. В записке ясно сказано: «Только не на пассажирском»… Но кроме пассажирских существует еще много других судов: каботажных, грузовых, наконец, частных яхт.

Кэлли кивнул головой. Затем спросил коротко:

– Сейчас?

– Да.

Через две минуты две фигуры скользнули из темных ворот и исчезли за поворотом. А через четверть часа у ворот остановились несколько других фигур. Одна произнесла тихо:

– На шестом…

– Тише. Я пойду впереди, вы позади.

У дверей комнат Хэллтона фигуры остановились, произвели несколько манипуляций над входной дверью, и она распахнулась. Освещая путь карманными фонарями, фигуры ринулись в комнаты.

Электрический выключатель сухо щелкнул. Комната залилась светом. Она была совершенно пуста. На полу и на столе валялись груды бумаг.

– Проклятие, – сказал один из пришедших. – Они бежали. Что скажет Хорлэй?

Наступило молчание. Затем один из них сказал:

– Надо допросить квартирную хозяйку.

Миссис Вилькинс, кроткая старушка, вдова надсмотрщика работ была перепугана насмерть. Глядя выцветшими, когда-то голубыми глазами, она шептала прерывисто:

– Мистер Хэллтон был час назад дома. Я не знаю, может быть, он пошел прогуляться?

Раздался смех, от которого у миссис Вилькинс холодок прошел по спине.

– Имеет он время гулять… Кто у него бывал?

Миссис Вилькинс этого не знала. Мистер Хэллтон был такой хороший квартирант, ни разу не было с ним споров. И квартирную плату он тоже вносит аккуратно.

– Придержите язык, вы, старая болтунья, – грубо сказал один из посетителей.

Он добавил, потрясая перед носом миссис Вилькинс револьвером:

– И, если вы будете болтать о нашем визите, понимаете? Молчать, как удавленная…

Миссис Вилькинс тряслась, как древесный лист в Центральном парке осенним вечером. Она тряслась и в то время, когда пришедшие производили тщательный обыск, и в тот момент, когда они перед уходом снова пригрозили ей револьвером и еще час или два после их ухода. Миссис Вилькинс в бессилии опустилась на старое изодранное кресло в комнате своего квартиранта, и внучка отпаивала ее валериановыми каплями. Отдышавшись, миссис Вилькинс сказала:

– И все-таки он хороший человек. Я не знаю, что он сделал и чего они от него хотят, эти люди с револьверами, совершенно не умеющие обращаться со старыми миссис. Но он хороший человек. Мэри, слышишь?

– Слышу, бабушка, – сказала Мэри.

Она тоже была испугана.

– И кроме того, нам надо искать нового квартиранта. Мистер Хэллтон уже не вернется. Слышишь, Мэри?

– Слышу, бабушка, – снова сказала Мэри.

Что касается до испугавших миссис Вилькинс людей, то они, выйдя из дома, разразились такими проклятиями, что даже в горле у одного из них пересохло.

– Надо сообщить Х 2, – сказал наконец один из них.

Он вынул из кармана моток проволоки, подбросил его вверх к линии телефонной сети, включил в течение полминуты, взял в руку небольшую трубку и сказал:

– Дайте 24–567–74–в.

Мисс телефонной станции соединила. И грубый голос, охрипший от ругательств, сказал мистеру Вуду, секретарю, подоспевшему к телефону в дворце Хорлэй:

– Хорлэй здесь?

– Да.

– Позовите его.

– Кто спрашивает?

– Н. Р.13.

– Сейчас.

– Алло. Слушаю.

– Хорлэй?

– Да.

– Птички улетели.

Хорлэй издал подавленное восклицание. Затем спросил:

– Когда?

Еще одно подавленное восклицание. Затем:

– Примите меры! Немедленно сообщите полиции. Разошлите агентов в порт, на все вокзалы. Сейчас же, понимаете?

– Да.

Хорлэй с досадой бросил трубку.

Говорившие сняли проволоку, спрятали трубку и пошли за угол, где из ждал автомобиль. Один сказал, садясь рядом с шофером:

– Гони к начальнику. Дик. Птички улетели.

Дик выругался и дернул ручку. Автомобиль ринулся и помчался по улице…

Когда он скрылся в отдалении, из углубления в воротах медленно вышел Хэллтон, за ним Кэлли, стряхивая с рабочих штанов пыль. Они с минуту постояли. Хэллтон спросил:

– Ты все слышал?

– Да.