Шакалы пустыни

Шестопер раздробил кисть, сжимающую сабельный эфес, селянин начал всасывать воздух для громогласного оповещения о своей сильной-сильной боли. Нет уж, ночь и так шумная, беспокойная. Катрин без затей ударила страдальца в лицо: остатки губ, зубов, да и вся нижняя челюсть сбрызнули с человека. Выронил саблю, повалился...

Донесся приглушенный вопль – третий соратник конкурентов все понял, развернулся и устремился прочь. Так-то, конечно, догадливый, но седельный мешок, два обретенных ружья и иную отягощающую добычу, не бросил. Катрин пробежалась следом, особо усердствовать в легкой атлетике не планировала, метнула шестопер. Тяжелый снаряд настиг бегуна и точно стукнул в шею. Беглец рухнул, дернул ногами и стволами ружей, замер.

Подобрав ударно-метательное оружие, Катрин подошла к телу. Ничего личного, но криков очнувшегося потерпевшего и всяких последующих свидетельских описаний «агрессивной ночной ведьмы» нам не нужно. Но беглец оказался счастливчиком – в смысле, уже отмучался – прилетевший в загривок шестопер сломал шею быстро и летально. Мародерша пнула ненужные ружья, вытерла ударный инструмент об одежду покойного, и, прихватив мешок, пошла обратно.

Настроение было так себе. Вот придешь куда и непременно убивать приходится. Рок какой-то, откровенно малоприятный. С другой стороны, тело вполне слушается, руки профессию помнят, что немного успокаивает. И никто этих селян набегать не заставлял: видите, что девушка болеет, нехорошо ей, так обойдите сторонкой.

Фляга внезапно нащупалась в незавязанном мешке. Отличная круглая баклага в нарядном чехле. Да фиг с ним, с чехлом, главное – булькает едва ли не половина. Катрин немедля бросила мешок и, присев на корточки, с чувством попила.

Утолив жажду (мерзкий привкус все равно остался), трофейщица подошла к праведно и неправедно павшим. Вот так оно и бывает: геройски сражались или практично охотились за материальными ценностями, а лежат рядом. Лошадь так и вообще кругом невинная. Какая гадость эта война.

Кавалеристы и мародеры согласно молчали, человечек со снесенной челюстью возможно еще был жив (кровь булькала), но возражать тоже не спешил. Катрин вздохнула и вернулась к шмоткам. Взять пару шаровар для одевания в рабочие моменты. Вот, маму их, что ж такие яркие? Впрочем, у этих алых штанов качество отменное, да и синие недурны. Покойников нужно не забыть от денег освободить, им-то уже  без надобности. Трофейщица вывернула селянский мешок: обувь, пистолеты, трубки, а это…

Характерно выгнутые ножны, прячущие клинок длиной с локоть.

У болезненной девушки к непорядкам с головой и ядовитым привкусам в горле прибавилось сильное сердцебиение. Ятаган! Непонятно почему, но просто невыносимо потянуло к оружию. Ладонь осторожно обхватила отделанную костью рукоять ятагана. «Обратно-выгнутый», тускло сияющий, острый как бритва клинок…  Да, самое оно!

Катрин успела изъять у мертвецов золотые монеты, стянуть сапоги пристойного размера и износа, но тут донесся шум и стук копыт, пришлось хватать узел с уже награбленным, обувку и удирать в тень пирамиды. Девушка, бормоча ругательства, запрыгнула на ступени и, пригибаясь, полезла повыше.

Затаившись в тени ступень-уступов, наблюдала, как пронесся отряд всадников – на этот раз с факелами – игра трепещущих теней эффектно осветила подножье, стены малых пирамид-спутников. Кто такие пронеслись, понять не удалось, да и фиг с ним – проехали и проехали. Катрин села и осмотрелась. С пустыни несло странной смесью остатков дневного жара и ночной прохладой. С другой стороны порой нагоняло дым и вонь пороха. Этакие противоречивые здесь атмосферы – просто мечта туриста.

Впрочем, и без всяких шуточек алые сполохи на речной воде приковывали взгляд. На Ниле пылали суда. Казалось, их сотни – языки пламени взметнулись на десятки метров, зрелище было жутковатым, но зачаровывающим.

Из темноты донесся барабанный бой – видимо, шло полковое перестроение. Блики от горящих судов сдвигались по течению.

Воюют люди, все при деле. А тут сиди как контуженная, пытайся мыслишки в кучку собрать. Несмотря на определенные успехи в области мародерства, ситуация оставалась паршивой. Ответов на вопросы «что? как? зачем?» пока не предвиделось. Понятно, что отрава вышибает мозг не столь откровенно как шестопер, но от этого не особо легче.

Что ты здесь делаешь? Куда идти? Где цель и где дом? А если ли он у тебя вообще, тот дом? Да что ж такое произошло?! 

Разгадка болталась где-то рядом, разум и память напряглись, заскулили от непомерного усилия… Не получалось. Яд… Но почему яд? Тот доктор со странной кличкой отравил? Зачем? Нет, это не разгадка, а так, намек о ни о чем.

У берега громыхнуло орудие, потом второе – эхом отозвались на грубые звуки грани пирамид. Добивают у реки кого-то. Вот блеснули штыки: выдвигается плотная масса. Трудности маневрирования: каре, батальонные колонны и прочее. Битва у Пирамид – известное мероприятие, читала же когда-то. Вот эту военную ерунду психанутая память выдавала «на гора» охотно и без особого труда.