Шакалы пустыни

День обещался выдаться хлопотным, следовало отдохнуть.

Особо выспаться не удалось. Клапан палатки воспитанно подергали:

— Мадам Вдова, если вы в состоянии, извольте явиться на общее собрание!

Гонцом оказался любезнейший лаборант.

— Уже бегу! – зевая, отозвалась Катрин. – А что там с завтраком?

— Собрание совмещено с утренним кофе, – холодно отозвался мсье Морэ-"Латино" и не стал торчать у входа.

Катрин размяла мышцы и руки-ноги – койка была все же жутко неудобной, зачехлилась в никаб и отправилась заседать-завтракать.

Штабная палатка высилась в центре археологического лагеря. За прошедшие сутки научно-прохиндейский бивак успели порядком обустроить: палатки, склад, кабинка передвижного био-сортира, в целях маскировки обложенная местным камнем. Лежали заготовленные дрова, жерди, по периметру тянулась траншея непонятного назначения – на ход сообщения и стрелковое убежище канава не слишком походила, да и периметр не замкнула. Сам тракторишко-экскаватор сейчас был загнан в капонир и отдыхал, прикрытый парусиной. Солидно «коллеги» потрудились, этого не отнять.

В штабной палатке собрались практически все, включая охрану в полном составе. Отсутствовал только начальник – видимо, господин Одуан-Рузо поправлял галстук и повторял тезисы дежурного доклада. А пока экспедиция воззрилась на гулящую вдову – Катрин и глазом не моргнула. А кроме глаз, собственно, ничего и не видно – чрезвычайно удобно в подобных напряженных ситуациях. Все стояли, молчали, собрание-завтрак ожидался фуршетного типа, на столе остывали кофейники, ждало блюдо с какими-то сомнительными эрзац-круассанами. Катрин прошла к центру, взяла рогалик, кружку, розетку с джемом, подцепила на одноразовую вилку ломтик сыра, направилась к угловому столику, уселась на него и кратко объявила:

— Нездоровится.

Мадам-профессор поморщилась:

— Сидите, «Вдова». Итак, по текущей ситуации. Как видите, «Вдова» нашлась и с ее временной пропажей мы разберемся позже. От господина Одуан-Рузо новостей пока нет. Мы пытались связаться с профессором, но пока безрезультатно.

Вот как. У них и начальник потерялся. На редкость удачное начало работы, тут уж не до приболевших служанок.

…— Единственное, в чем мы твердо уверены, – продолжала сосредоточенная де Монтозан, – профессор Одуан-Рузо благополучно добрался до штаба генерала Бонапарта, встретился с намеченными лицами и легализовал наше пребывание. Как вы знаете, вечером прискакал посыльный офицер, привез все необходимые документы и приказ о зачислении на довольствие. Мы под надежной защитой французского экспедиционного корпуса. Что касается исчезновение начальника экспедиции…

— Не так, – прервала Катрин, жуя круассан – мягкий, но безвкусный как вата. – Если с пакетом приезжал офицер, то он «порученец», «фельдъегерь» или, в крайнем случае, «гонец», а не какой-то там «посыльный». Не принижайте офицерский корпус!

— Весьма признательна за столь ценную поправку, мадам Вдова! – язвительно процедила де Монтозан. – А теперь не могли бы вы помолчать? Речь идет о серьезных вещах. Ситуация критическая и нам нужно решить…

— Именно, – Катрин глотнула из чашки. – Не кофе, а бурда. Есть такое редкое тюркское слово. Господа, мне наплевать на ситуацию, гонцов, да и на господина профессора, при всем уважении, опять же наплевать. Кто меня отравил?

— Вы сейчас не очень отравленной выглядите, – отметил язвительный "Латино"-лаборант.

— Помолчи, мальчик, – Катрин смотрела на руководящий состав – мадмуазель профессор бурлила-негодовала, начальник охраны следил за действом с вялым любопытством. – Здоровье – прежде всего. Пока мы не разберемся с отравлением и виновные не будут сурово наказаны, дальше обсуждение никак не продвинется.

— Не много ли вы себе позволяете?! – поддала децибел мадам де Монтозан.

Затаившаяся где-то за спинами людей Дикси панически скульнула.

— Да куда же тут много позволишь? – процедила Катрин, уже покончившая с круассаном и пожевывающая узкую пластмассовую вилку. – У меня договор на работу,  а не на самопогребение. Так чья это затея с отравлением, а?

— Уберите ее отсюда! – скомандовала архе-профессор.

К бунтовщице двинулись оба охранника.

— Да я сама уйду! – заорала Катрин, срывая и швыряя на пол платок-никаб. – В тюрьму, в ссылку, на каторгу! Там хоть не травят как крысу! Все, вяжите, сажайте под замок, возвращайте откуда взяли. Если сможете. Псы позорные!

Катрин шагнула навстречу стражам экспедиционного порядка, на миг присела, почти рухнула на колени, тут же, продолжая резкое движение вперед, с силой распрямилась – 180-сантиметровой пружиной врезалась между охранниками, по ходу почти интимно хлопнув парней по бедрам. Впрочем, для интима все было проделано излишне резко – хлопок-рывок, столкновение, – все трое, потеряв равновесие, смяли стол у стены – охранников приняла-поддержала милосердно спружинившая парусина палатки, агрессивная бунтовщица устояла на ногах сама по себе.

— Ты… – Госслен смотрел на свою кобуру – револьвера в ней не было, язычок застежки болтался разлохмаченным нитяным флажком.