Читаем Шаги по земле полностью

Впрочем, у меня уже был Юра — в скрытой, сокровенной памяти, в замирающем сердце, в теплеющей при воспоминании о нем душе. Он был моим высоким небом и единственной на нем звездой, центром притяжения, объектом мечтательных странствований по будущему. Это к нему я стремилась в своем парении. Юра был моей тайной темой, не обсуждаемой, не упоминаемой, темой не для трепа и будней — для радения без свидетелей, для упований, для жизни без ошибок, в которую я никого впускать не хотела. Боялась я одного — нашей с ним поспешности.

<p>5. Городская весна</p>

Прошло немного времени, и я поняла, что учиться в вузе надо не так, как в школе, по другим методикам. Но что это за методики, где их найти? Не изобретать же самой. Тут мало было выполнять письменные домашние задания, конспектировать первоисточники по гуманитарным дисциплинам, переводить пресловутые «тысячи» с иностранного языка — то, что хоть как-то проверялось на практических занятиях. Мало просматривать конспекты лекций, знать формулировки и доказательства теорем, лемм, различных принципов, что иногда могли спросить. Тут полагалось начитываться материалом наперед, по каждому предмету с опережением самообразовываться. Ни умения обрабатывать огромные массивы новой информации, ни физических сил все это вместить в голове у меня не было, организм сопротивлялся навязываемому режиму работы. Изменяя своим привычкам, мозги, казалось, скрипели и искрили.

Не знаю, как бы я справилась с этим, если бы не помощь сокурсников. Хотя я жила на съемной квартире, изолировано, не имея возможности общаться ни с местными, ни с теми, кто жил в общежитии, но решающим было появление Юры, можно сказать опытного студента. Он еще школьником прошел подготовку к обучению в вузе — на университетских курсах. К тому же его старший брат был студентом последнего курса нашего факультета и передавал ему многое из студенческого опыта. По примеру Юры я училась работать над прослушанными лекциями. Да и вообще с ним вдвоем легче было готовиться к занятиям — мы выполняли письменные задания поровну, а потом списывали друг у друга. Так же разбирались и с теорией.

Наставала весна. Март снес грязь с дорог и тротуаров, увлажнил скверы, омыл деревья. Я ждала пробуждения земли, ее радости, устремленности к солнцу, ее зеленых брызг навстречу ему, зная, что во всем этом будет роскошь обоняний, шепот и вздохи, предвкушенные ознобления, казалось бы, бестрепетных материй.

Мне помнились сельские долго возвращающиеся зазимки, которые схватывали ледком верхние слои грунта и ручьи талой воды, тревожащей обоняние своей неуловимой ароматностью. Под этим ледком ручьи бежали по сельским улицам, словно артерии под стеклянным панцирем. И я, взбудораженная томящимся воображением, пытающимся не столько создавать свои картины мартов и апрелей, сколько насытиться теми, что жили сейчас где-то вдали от меня, по-щенячьи пряла носом и пыталась поймать их желанный запах. Но талый снег в городе ничем не пах, и земля — не пахла.

И перелился март в апрель, сопровождаясь лишь непременными дождичками — странными завесами, за которыми скрываются сокровенности природы. Только где они были здесь, сокровенности? Дриады, покровительницы лесов, охранительницы деревьев, жались по малым островкам парков, сирые и обобранные людьми; нимфы роста трав, распрямления ветвей, шелестения старой опадающей коры не находили здесь места, они спрятали свои полотна и палитры и ничего не создавали; даже мавки, воплощающие смерть прошлого и этим, как можно было думать, расчищающие дорогу растущему, искали новых жертв не здесь — весеннее волшебство не наступало.

Здесь камень одерживал победу. Повсеместно теснимый зельем, живой неподвижностью земли, обвитый в горах и скалах лианами, разрушающийся наступающими мхами да муравой, здесь он защищался людьми и ликовал. И я не чувствовала запаха ожившей природы, не улавливала ни звука, ни веяния лопающихся почек и новых липких зародышей листвы, не слышала симфоний разбуженных крон, гудения сока в них, стона ветвей, не замечала дыхания корневищ, приподнимающих вокруг себя земную грудь. А раньше, живя на одной с ними волне, я улавливала микроскопические колебания всех этих изменений.

Город был слеп и глух к весне, как, собственно, и к любой поре, выбрав одну цель — торжество камня во все изменения солнца над землей. И я задыхалась. Молчащие асфальтовые коросты, благословляемые в осенние хляби, сейчас были ненавистны. Смердящие гудроном и расплавленными мазутами — они брали весну в кольцо своих пагуб и, сжимая до астматических судорог, медленно доводили до лета, без звука, запаха и цвета. Жалко было младенческих всходов, превозмогающих налегший на грунты пласт, деревьев, покинутых охранными духами. Посеяв семена в расщелины домов, на крыши, под ноги прохожим и транспорту, деревья не могли рассчитывать на их прорастание и произрастание.

Всякий раз, идя на свидание с весной, я обманывалась и, возвратившись домой, лишь смотрела в календари. Как страшно сочным апрелям, цветущим майям и июням в городе! Зачем их посылают сюда?

Перейти на страницу:

Все книги серии Когда былого мало

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии