Шаг во тьму. Дилогия

Он был свежевыбрит, ежик волос зачесан волосок к волоску — и часа не прошло, как он был под душем. А это значит, что вчера утром — или сегодня утром, как сказал бы нормальный человек, который спит по ночам, — он вернулся с охоты. Найдя ее. Но не пошел делиться новостями. А спокойно лег спать. Потом встал, принял душ, побрился, позавтракал и вот только сейчас, свежий и бодрый, пришел ко мне.

Даже не позвонил вчера!

— Где ты нашел ее гнездо?

Вот теперь Гош вздохнул и нахмурился.

— Ее… — неохотно буркнул он.

— Не понял?.. Ты нашел ее гнездо или нет?!

— Я нашел ее.

Я снова не понял, что он имеет в виду.

Ох уж эта его привычка беречь слова, как слезинки обиженного ребенка! Когда важно, он, конечно, скажет все, что нужно, и так, что все понятно. Но вот когда время терпит, или он считает, что можно обойтись без уточнений, черта с два от него добьешься толкового ответа!

— Что значит — ее? Ты ведь искал их по машине, так? Нашел машину? Нашел ее гнездо? Где она живет?

Гош скривился, как от зубной боли, но ничего не сказал.

Мне захотелось еще раз врезать ему в плечо, но я сдержался. Похоже, Гош просто не знает, как ответить на этот вопрос. Оттого и сморщился весь, как печеное яблоко.

Странно…

Гош мог быть рассержен, мог быть зол, мог быть мрачен, но поставить его в тупик доселе не удавалось ни одной чертовой суке.

— А мальчишку? — спросил я. — Его нашел?

На этот раз Гош кивнул. Мрачно.

Та‑ак… И с этой стороны какие‑то неприятности.

Но, по крайней мере, мальчишка еще жив.

— А… — начал я, но Гош раздраженно дернул подбородком, словно отгонял муху.

— Сам увидишь, — сказал он.

Больше я от него ничего не добился.

* * *

Луна опустилась за верхушки деревьев, бегущих вдоль дороги, какое‑то время подмигивала в просветах, потом совсем пропала. Начал накрапывать дождик, превратив дорогу в блестящую черную ленту, а «лендровер» Гоша несся все дальше на северо‑восток.

Эту трассу я знаю отлично. Сколько раз я катался по ней — сначала, пока искал подозрительные места, а потом целенаправленно — следить за домом той чертовой суки…

Съезд с трассы, где я сворачивал, чтобы добраться к ней, я тоже узнал. Мы промчались мимо.

Я поежился. Гош гнал дальше на восток, все глубже в Московскую область. Что бы сказал Старик, узнай, куда мы забрались…

Я с тоской глядел на обороты цифр в счетчике. Верста за верстой, все ближе к Москве. Прям хоть задний ход давай… Я покосился на Гоша, но он смотрел вперед.

— Гош, нам еще далеко?

Он дернул плечом, поморщился, но ничего не сказал. Сам все прекрасно понимает. Может быть, в чем‑то Старик и преувеличивает опасность чертовых сук, обитающих в этих местах. А может быть, не так уж и сильно преувеличивает…

Я плотнее запахнулся в плащ и включил обогрев: мне вдруг стало холодно.

«Ровер» сбросил скорость, замер на перекрестке, хотя вперед был зеленый. Съезжаем? Наконец‑то!

Все‑таки не у самой Москвы, и то спасибо… Но нервы не отпускало. Съехали с трассы — значит, теперь близко.

Фонари вдоль дороги стали чаще, по сторонам пошли домики, потом замелькали панельки — невысокие, еще дремучих советских времен. Но Гош не притормаживал, не приглядывался к перекресткам. По главной улице, совершенно пустой, мы промчались через городок насквозь и снова оказались на шоссе, зажатом между лесными скелетами.

Я чувствовал — уже близко.

Сейчас свернем и начнем забираться в глушь… Чертовы суки всегда живут в глуши, подальше от людей. Впереди показалось ответвление, я указал Гошу рукой, чтобы не пропустил и сбросил скорость, но Гош только мотнул головой.

Следующий съезд мы тоже миновали.

— Далеко еще, Гош?

— Почти приехали, — сказал Гош.

Почти… Хм… Почти — это значит до следующего съезда, а оттуда уже совсем недалеко… Почти у дороги?

Странно. Все‑таки днем эта дорога должна быть оживленной…

Я всматривался в темные деревья, отыскивая еще один съезд в сторону. Но вместо этого фонари пошли чаще, промелькнула заправка — и мы въехали в еще один маленькой городок.

Ничего себе — почти приехали! То есть еще этот городок проехать, а только после него какой‑то съезд. Вот почему Гош по сторонам особенно не всматривался…

Но вместо того, чтобы промчаться по центральной улице насквозь, Гош сбросил скорость. Свернул вправо. Не на боковое шоссе, уходящее от городка в другую сторону, а на какую‑то мелкую улочку.

Дорога, и до этого‑то так себе, стала совершенно ужасной: рытвина на рытвине. Такое ощущение, что еще от немецких танков остались…

И дома под стать. Даже не панельные, а кирпичные — старые‑старые. В два‑три этажа, редко в пять. Обшарпанные до ужаса.

Мы уже не ехали — ползли. Но даже так машину дергало и подбрасывало, ухало вниз, кидало из стороны в сторону. На ином бездорожье глаже, чем на этой дороге.

Впереди явно нет выезда на шоссе. Такие дороги если чем‑то и заканчиваются, то тупиком, а еще чаще просто растворяются, так что даже непонятно, куда же она вела‑то.

— Гош, куда мы едем?

Ни одна чертова сука не станет жить в городе. Да еще в таком.

— Здесь, — сказал Гош.