Шаг во тьму. Дилогия

— Потому что знаешь, что после этой ночи я на многое способен, если буду работать с твоей девочкой. Теперь я с ней, наверно, и без крыс смогу, один на один… И еще большего смогу добиться. Сам знаешь.

— А тебе оно надо?

— Тебе надо.

— Да ну? — Старик ухмыльнулся.

— Да. Потому что если они такие сильные, как ты говоришь… Что одна может приехать и как котят всех нас тут раскидать… Что мы будем делать, если одна такая случайно здесь окажется? Проездом. И кого‑то из нас случайно заметит…

Старик прищурился, но молчал.

Я поежился. Но если отступлю сейчас…

— На том уровне, какой у нас всех сейчас, она нас перебьет, сам говоришь. И что тогда? Она дальше уедет, но город‑то пустой останется. Снова без охотников. И опять всякая мелочь появится. И даже здесь снова будут они…

— А ты, значит, сможешь всех нас спасти? — усмехнулся Старик. Обвел остальных взглядом.

Виктор ухмыльнулся в ответ. Поддакивая Старику, но только без обычного шаловливого блеска. Кажется, даже чуть неуверенно… Словно уловил в словах Старика что‑то такое, что там было, но ни я, ни Шатун, ни даже Гош не замечали… А Виктор вот догадался, только на самом‑то деле ему от этого не весело…

Вот это меня напугало по‑настоящему. Но отступать… Что там у него в глазах, могло и показаться. А если отступить сейчас, то все. Потом будет поздно. Это я знаю точно.

Я посмотрел Старику в глаза.

— Всех, конечно, не спасу, но сам спасусь. И вытащу всех, кого смогу. Может быть, придется убежать, но мы хотя бы сможем вернуться, когда она уберется отсюда. Живые. Обратно в город. И начать все заново. Чтобы город остался чистым.

— Не много на себя берешь, Храмовник? — спросил Виктор. Хмыкнул мне пренебрежительно… но, кажется, было за его усмешкой что‑то еще. Не оскорбительное вовсе, а… — Не надорвешься, Храмовник?

— Не знаю, — сказал я. — Но знаю, что если буду заниматься с ней, и не раз в месяц, а раза два в неделю, то смогу гораздо больше. Тогда, может быть, смогу.

— Звучит убедительно, Крамер… — сказал Старик. И что‑то в его голосе мне не понравилось. И обычно он смотрел мне прямо в глаза, когда говорил, а сейчас почему‑то уставился на свою руку, на обрубки ног. — Очень может быть, что так оно и будет, если я допущу тебя до моей девочки два раза в неделю. Но…

— Что — но? — быстро спросил я, пока Старик не передумал и не ушел в глухую оборону.

— Но тогда‑то ты ведь точно не усидишь в городе. — Старик поднял глаза. — Так?

— Ну… — Я не удержал улыбки. Теперь уже я опустил глаза.

Все‑таки сдался Старик?! Неужели?! Даже не верится…

— Так, — сказал Старик, подтверждая. И в голосе его не было радости. Тоска и обреченность.

Я вскинул на него глаза: отчего он говорит так? Неужели он вовсе не сдался?

— Ты не усидишь в городе. Но и выпускать тебя из города я тоже не могу себе позволить. И остается что?

— Что? — переспросил я, холодея.

— Остается единственный выход. Позволить тебе заниматься с моей девочкой, чтобы ты стал тем, кем ты, безусловно, можешь стать. Но при этом сделать так, чтобы ты не выбирался из города. Не мог выбраться из города, даже если я, Виктор и Гош одновременно свалимся в беспамятстве и не сможем за тобой следить. Гарантированно не мог.

Я поежился.

Покосился на Виктора — тот уже не усмехался. А когда наткнулся на мой взгляд, отвел глаза.

— Это как же? — спросил я.

— Очень просто. — Старик вдруг проворно перегнулся через подлокотник и стукнул ребром ладони мне по бедру, а потом по второму, будто отсекая. — Вот так! Обе! Будешь на колясочке кататься возле меня. Девочка моя тебе нужна? Два раза в неделю? Будешь каждый день рядом с ней!

— Деда Юра…

Я пытался поймать его взгляд, чтобы убедиться — он шутит! Он просто не может говорить это всерьез!

— Сможешь заниматься с ней сколько хочешь. Вон там поселишься! — Старик мотнул головой на потолок. Второй этаж был пуст уже долгие годы. — А заодно точно будешь со мной, если какая‑то сука случайно заявится в наш город. Вместе‑то мы, дай бог, и правда выдержим…

Он вдруг повернулся к Гошу, словно вопрос был решен.

— Гриш, ты найдешь обезболивающее, или на водке продержится?

А может быть, и не словно… Может быть, и не пугает он меня…

Вопрос в самом деле решен.

— Ты не сделаешь этого… — прошептал я.

— Я не сделаю этого? — Старик опустил глаза, положил ладонь на обрубок ноги.

Я сглотнул.

Старик поднял на меня глаза. Холодные‑холодные.

— Шутки кончились, Крамер.

Я молчал. И вокруг было тихо‑тихо. Так тихо, что кажется, я мог слышать, как скребутся крысы в своих клетках в том конце дома.

— То, что ты говоришь, — сказал Старик, — это верно. Все так и есть. Если будешь заниматься с моей девочкой регулярно, многое сможешь… Но и я, и ты сам знаешь: тогда ты точно не усидишь в городе. И я вижу лишь один выход.

Я сглотнул.

Посмотрел на Гоша, но Гош отвел взгляд. Виктор… Шатун, красный как вареный рак, глядел на свои стиснутые пальцы.

Если Старик скажет, они это сделают. Сделают…