Шаг во тьму. Дилогия

Он поставил на стол бокал с капельками вина и ополовиненную бутылку. Еще раз внимательно оглядел нас и приказал:

— Рассказывайте.

* * *

— Засранцы, — сказал Старик.

Выслушал он молча, глядя в стол перед собой, лишь мрачнел все больше. Даже про бокал с вином забыл.

Я про свой тоже. Мне кажется или в самом деле праздничные поздравления, толком не начавшись, перешли в разбор полетов?..

Виктор рассказал все быстро, гладко и четко. Язык у него подвешен как надо. Когда надо, умеет четко и по делу, без ерничанья и выпендрежа. А некоторые детали, надо отдать ему должное, Виктор опустил. А кое‑что подал так, будто само самой разумелось, будто так и должно было быть…

Только Старика не проведешь.

Очень медленно он поднял глаза на Гоша. Гош тут же уставился в стол, насупившись, будто перехватив у Старика эстафету.

— Да‑а, Георгий, — сказал Старик, — не ожидал от тебя… Зачем на дорогу полез второй раз?

Гош заерзал на кресле, не поднимая глаз.

— Чего молчишь? — спросил Старик.

— Ну… — сказал Гош и снова замолчал.

— Все понимал, значит? — покивал Старик себе. — Что было бы и с тобой, и с ними, окажись она тоже паучихой… Понимал, но полез… Это еще хуже.

Гош закрутил головой, будто воротник ему жал, запыхтел. Взгляд на Старика не поднимал.

— Не ожидал от тебя, — повторил Старик холодно. И поглядел на Шатуна. Тот заранее вжался в спинку кресла. — С оружием, значит? На паучиху? И пяти минут не поломавшись, когда они тебе револьвер совали?.. Ничему‑то не научился. Здоровый лоб, а хуже дитяти малого…

Старик перевел взгляд на Виктора, и Виктор тут же уткнулся в бокал с вином.

— А ты? — спросил Старик. — Когда Гош вернулся с дороги, почему ты не увел их?

Мы сидели здесь все четверо, так же, как были там, но почему‑то Старик обращался к Виктору так, будто он в самом деле мог увести нас тогда. Можно подумать, Виктор нами командовал! Гош, между прочим, со Стариком даже больше, чем Виктор…

— Ну эти ладно, хотя от Георгия я такого не ожидал… Но ты‑то? Ты‑то с головой! Должен был думать! Или такой же дурак, как они все?

— Я пытался, — пробормотал Виктор.

— Что? — прищурился Старик, подался к нему ухом. — Как‑как? Пытался?..

— Я хотел их увести, — тверже сказал Виктор. — Но…

— Так почему не увел?! — рявкнул Старик. — Если понял, что все пошло наперекосяк, ни в чем нельзя быть уверенным и риск слишком велик! Если понял, то почему не увел?

— Уведешь их… — буркнул Виктор и бросил на меня злой взгляд.

— То есть ты пытался их остановить?

— Пытался.

— Это уже интересно… И кто же не согласился?

Я думал, он опять поглядит на меня — на этот раз открыто. От этого пижона только этого и можно ждать…

Но он не поглядел.

— Кто первый пошел вперед, я спрашиваю?

Все молчали.

— Ну?!

Не поднимая глаз от бокала, Виктор пробормотал:

— Ну кто мог пойти вперед, когда ему сто раз объяснили, что нельзя…

— Та‑а‑ак… — Старик медленно повернулся ко мне.

Только я глаз не опущу! Если он думает, что я чувствую себя виноватым за то, что начал атаку — то он сильно ошиба…

Я лишь наткнулся на его взгляд — и мои глаза сами собой уставились вниз.

— Ты, — сказал Сатирик.

Я заставил себя поднять глаза, выдержать его взгляд:

— Но мы же смогли! Мы же все‑таки смогли ее…

— Щ‑щенок!

— Но…

— Все! Теперь пока сам не приглашу, к моей девочке близко не подойдешь! Понял?

Я опешил. К девочке‑то почему? Как же я тогда тренироваться‑то буду?

— Ты меня слышал? — сказал Старик. — Чтобы потом без дурацких вопросов «почему?».

— Но почему?! Мы же…

— Потому! Если ты, щенок спесивый, сунешься за пределы еще раз, напорешься на такую же суку, но только теперь тебе не повезет и ты не сбежишь? Что тогда будет? Об этом ты подумал?!

— Но я же…

— Цыц, щенок! Ты… А кроме как о себе ты думаешь? Ну ладно, сам сгинешь. Своя жизнь не дорога, черт с тобой, горбатого могила исправит… Но только ты зря думаешь, что если ты не выберешься, то она тебя сразу прибьет. Зря!

Старик от души врезал кулаком по подлокотнику, кресло жалостно заскрипело.

— Что ты с ней делал, прежде чем бросить ее помирать? А?

Я неуверенно поднял глаза. Вроде вот уж там‑то я все делал так, как он учил… Он же сам… Вот и я… Не стал сразу добивать, а выжал из нее как можно больше ее сучьих ухваток…

— Вот‑вот! — сказал Старик. — Так и с тобой будет, когда попадешься. Если она тебя и прибьет, то не сразу. Сначала распотрошит.

— На что я ей? Какие у нас особые приемы?.. Ну, шкатулка перед началом…

— Да не на приемы она будет тебя потрошить! А на то, что ты знаешь. Про него, — Старик ткнул пальцем в Гоша, — про него, про него, про меня! — Его палец обошел всех по кругу. — Про всех нас! Вытащит из тебя все, что ты знаешь. И придет за нами. Когда мы меньше всего будем ее ждать. И передушит нас поодиночке, как котят. Всех. Это ты понимаешь?!

— Но я же смог выдержать ее один! И потом, когда она выдавала все свои приемы… Я же все запомнил! И если я потренируюсь на этой, — я кивнул на левую половину дома, — с одной крысой, а потом…

— Год к ней не подойдешь! — рявкнул Старик. — Понял?!

Но на этот раз я выдержал его взгляд.

— Подойду, деда Юра. Пустишь. Сам позовешь…

— Это еще почему?