Шаг во тьму. Дилогия

— Она паучиха, Храмовник! — сказал Виктор.

— С ней всегда Олег. Он меня узнает, если заметит.

— А в этот… — Я ткнул в зеленую отметину на карте. — Разве туда ее люди не должны ездить перед ее визитами?

— Я ни разу не видела, — сказала Катя.

Руку кололо так, что я не мог больше сдерживаться. Как будто разряды тока сквозь пальцы… Сами пальцы, кожа, рука казались пустыми, полыми, неживыми. Лишь боль была настоящая, обжигающие укусы игл…

Стараясь не зашипеть от боли, я сунул руку в карман плаща и изо всех сил сжал в кулак. Но боль не унималась, поднималась все выше. Укусы отдавались до локтя — и дальше. Под самое плечо…

Смешно. Господи, как смешно… Вот же, кажется: теперь я знаю, как ее достать, эту суку. Знаю и могу! Могу! Только, кажется, могу и не успеть… Кто кого догонит быстрее? Я — ту гривастую суку или эта колючая дрянь — меня?..

— Чего скалишься, Храмовник? — прищурился Виктор.

— Она ездит туда каждый месяц? — спросил я.

Катя кивнула.

— Расслабься, Крамер. В этот раз мы не успеем, — сказал Виктор. — Но ничего, никуда эта паскуда от нас не убежит… Через месяц достанем ее. По всем правилам. Не спеша. Наверняка.

— До этого новолуния еще три дня, — сказал я.

— Вот и я про то же. Маловато времени на толковую подготовку. А вляпаться так, как мы чуть не вляпались с той, я больше не собираюсь.

— За три дня можно успеть.

— Откуда три‑то? — спросил Виктор. — Это до новолуния три. Но приносить жертвы она ездит куда‑то к Москве. Из своего поселка. А сюда, — он ткнул пальцем в кружок, — за мальчишкой, она поедет за ночь до этого. То есть через два дня.

— Можно успеть и за два дня.

— Ты куда торопишься, Храмовник? К смерти в гости? Так туда опозданий не бывает… Нет. — Виктор покачал головой. — Если что‑то сорвется и мы не зашибем ее сразу, она уйдет — и второго шанса у нас уже не будет. В ее поселок не сунешься, Храмовник, сам видел. Да и вообще, она по две машины охраны за собой таскает. Нет, — покачал он головой. — Рисковать нельзя. Надо бить наверняка… Ты чего ощерился‑то, будто глотку мне собрался перегрызть?

Я закрыл глаза и попытался взять себя в руки.

Но мысли мешались в голове — сминались под накатом боли. Как тяжелый чугунный пестик, размалывала все мои мысли в бессвязные обрывки.

Господи, когда же это кончится… Когда же отпустит…

— Эй, Храмовник! С тобой все в порядке?

— Нога, — соврал я.

С ненавистью посмотрел на Виктора. Перестраховщик, черт бы его побрал.

Если ему сказать про руку… Нет, нельзя. Если ему рассказать про руку, так он вообще откажется иметь со мной дело. А вдруг я в решающий момент свалюсь и забьюсь в конвульсиях от приступа? Можно ли на меня рассчитывать?

С него станется…

— Настолько серьезно? — тихо спросила Катя. — Влад…

— Когда будем осматривать, что там? — спросил я. — Сейчас начинаем?

— Начинаем? — переспросил Виктор. — Расслабься, Крамер, я сказал. Жри давай и зарастай. Следопыт недоделанный…

— Но я…

— Жри, я сказал! Мне с тобой возиться некогда.

— Если надо, — сказала Катя, — я бы могла…

— А ты вообще молчи, женщина! Вот ты‑то мне как раз понадобишься. Если она заранее не посылает туда своих людей проверять, это значит, что у нее там кто‑то есть. Кто‑то прирученный. А эта сука приручать умеет… Так что мне страховка нужна. А Храмовник и без тебя зарастет. На нем как на собаке. Щенок, одно слово…

Катя хмуро посмотрела на Виктора, но ничего не сказала.

А мне на его шпильки было наплевать. Далекие и неважные, как шаги и обрывок разговора где‑то за ширмой, прошли и пропали. Игрушечные, призрачные, ненастоящие… Боль в руке сводила меня с ума. Вот это реально. Только…

— Вот, — сказала Катя.

Я открыл глаза. Она протягивала нам с Виктором по флеш‑карточке.

— Что это?

— Бери, умник, — сказал Виктор.

— Я на всякий случай скопировала. — Катя коснулась папки. — Мало ли.

— Крамер, кончай дохлой овцой прикидываться! — прикрикнул Виктор. — Мы здесь всю ночь сидеть не собираемся, и мне тебя еще отвозить. Давай вытащил руки из карманов, я сказал! Быстро набил живот — и поехали. Живенько, я сказал!

Я взял вилку в левую руку. Подцепил отбивную и стал грызть мясо, не чувствуя вкуса.

— А ты чего не ешь? — спросил Виктор Катю.

— Она опять за свое, — ответила Катя, глядя в стол перед собой. — У нее там двое… Там в комнате много мониторов. С внешних камер, с внутренних… На двух — из комнат. Как тюремные камеры. Она там кого‑то держит. То ли еще каких‑то охотников, то ли просто кого‑то, кого эта сука не смогла сломать с первого раза, обработать за один раз…

Виктор отложил вилку. Протянул руку, взял Катю за подбородок, поднял лицо, заставил посмотреть в глаза.

— Борис? — спросил он со странным спокойствием. Он очень старался говорить ровно, но его голос все равно предательски осип. — Гош?..

— Нет. Не ваши. Я этих двоих раньше вообще не видела.

— Что ж… — пробормотал Виктор. — Может, оно и к лучшему, что не выжили. Уж лучше так, сразу. Кто знает, не стала бы она и их править, как твоего Олега… Уж лучше так, сразу… Как Старик…

Катя уехала одна. Красный огонек ее мотоцикла растаял в боковом зеркале.