Шаг во тьму. Дилогия

Он махнул рукой и замолчал.

Я молчал, но смотрел на него. И он чувствовал взгляд. Снова заговорил.

— Он вколол ей этой дряни, чтобы живее была. Прямо из шприца в вену, две дозы сразу. А еще две зарядил в капельницу.

— Две сразу?.. У нее от одной‑то чуть жилы не лопались… И еще две в капельницу?..

— Да не ей, дурак! — рявкнул Виктор с неожиданной злостью. — Капельницу он себе поставил! — И как сломался. Едва слышно: — Та сука хотела взять его живым, это он чувствовал… Только живым он ей даться не мог…

Себе?.. Ту дрянь — себе?..

Меня передернуло.

Господи…

Не знаю, что творилось на душе у дьяволицы, когда ее скручивало от ярости так, как на том столе. Даже не могу представить.

От одной дозы.

А Старик — себе… Две.

Это же себя самого живьем в ад отправить. Насовсем, без надежды вернуться. Это дорога в один конец. И там, на том конце, хуже, чем бывало у девочки. Она‑то была уже почти изношена этой дрянью, и так уже почти сумасшедшая…

— Уж лучше бы пистолет… — прошептал я.

— Лучше бы. Только он ведь меня еще хотел прикрыть. Хотел тянуть до последнего. Чтобы все ее внимание на себя, и у меня был шанс выбраться…

Виктор потер лицо ладонями, будто споласкивал водой. Долго тер. А когда отнял руки, заговорил спокойно:

— В общем, нашего Старика уже нет. По‑любому нет. Даже если его тело и досталось ей живым… Смотри‑ка, это она?

— Что?

— Смотри, говорю! — рявкнул он. Снова со злостью на меня. — Хватит сопли жевать! Хочешь достать эту суку?! Тогда смотри!

— Да куда?!

Я от души шлепнул по лобовому стеклу. За ним было темно‑темно — ни огонька. Словно мы были в лесу или безлюдном месте. Свет в салоне мешал рассмотреть лучше. Только слева, за стеклом Виктора, издалека сквозь голые ветви деревьев подмигивала огоньками вывеска.

Мне пришлось поводить головой туда‑сюда, отвоевывая у ветвей буквы, пока смог разобрать: «Красный башмачок».

— Где мы? — спросил я.

— Не переживай. Не возле трассы.

Кроме вывески и едва светящихся окон, наглухо закрытых шторами, я больше ничего не видел. Но Виктор внимательно всматривался в темноту. Потушил свет в салоне.

— Нет, не она… Показалось.

— Катька? — спросил я.

— А кто ж еще…

Я потер виски.

Что я отвлекал суку, это я уже понял. Точнее, мной отвлекали… Я поморщился.

— И зачем это было нужно?

— Догадайся с трех раз.

Он не включал свет. Я видел только, как в темноте поблескивали его глаза.

Я скрипнул зубами, но сдержался. Привык. Как‑никак не первый год с ним общаюсь… Говорить ему, что я мог оттуда и не вылезти, бесполезно. Его этим не проймешь.

— Сука вышла за мной… из своего поселка, — вслух начал размышлять я.

— И все, кто там были, — лениво поправил Виктор.

— Так вы не ее выманивали? Ее слуг?

— Личную охрану.

— Разве они не с ней ездят?

— Ездят. Но не все. У нее их столько, что всегда кто‑то остается в поселке. А надо было совсем очистить…

— Зачем? Зачем Катька туда полезла?

— Осмотреться.

Я вздохнул и покачал головой:

— Нет, ничего не выйдет. В том поселке ее не поймать. Никак.

— А кто говорит про поселок? — спросил Виктор.

— Тогда как?

— «Как»… Есть всего один гарантированный способ поймать в западню самого хитрожопого хищника.

Я молча ждал.

— У водопоя, Храмовник. У водопоя.

Я терпеливо ждал, пока он соизволит объяснить по‑человечески, но Виктор подался вперед:

— Вон она…

В темноте вспыхнула и через секунду погасла одинокая фара. Мотоцикл. И еще два раза коротко подмигнул.

Я больше почувствовал, чем увидел, как Виктор потянулся, чтобы зажечь фары, и перехватил его руку.

Было еще кое‑что. Между нами.

— А если бы я не выбрался оттуда?

— Ну выбрался же…

Я пытался поймать на его лице хоть тень смущения, хоть отблеск стыда. Но то ли было слишком темно, то ли я зря искал.

— Ну да… — сказал я. — Выбрался. У меня‑то есть ноги, я мог и сам выбраться…

Вот теперь я его зацепил. Виктор оскалился:

— Да я знал, что ты выберешься! Ты всегда выбираешься! Втягиваешь других, и они гибнут, а ты выбираешься! Всегда успеваешь сбежать… маленький трус.

Это не я! Не я попался! Это Шатун! И не я втянул его в слежку, это…

Но я молчал.

Да пошел он! Не буду я перед ним оправдываться. Пошел он к черту!

Несколько секунд я видел блеск его глаз — как контрольный выстрел, а потом, убедившись, что крыть мне нечем, он отвернулся. Его рука скользнула к рулю.

Мигнули фары, на миг окатив светом полосу кустов, за ними дорогу, вдоль глухой стены из сборных металлических панелей — не то склад, не то задняя стена торгового центра, с выступом кабачка, — здесь было и крылечко, и несколько окон… и напряженная фигура, лишь одной ногой на земле, другой все еще оседлав мотоцикл.

И еще два раза, коротко и чуть длиннее.

Фара мотоцикла снова зажглась, медленно поползла за кустами. Встала. Потухла.

— Идти сможешь? — спросил Виктор.

Я ощупал ногу. На бедре штанина была вспорота, под ней аккуратная тугая повязка. Колено и ниже в крови, штанина присохла к коже. Но выше и ниже повязки кожа аккуратно протерта.

— Спасибо, — процедил я сквозь зубы.

Чуть напряг ногу, пытаясь понять, что под повязкой. Тупо заныло. Мышцы повреждены. Но, кажется, не очень сильно.

— Да там навылет, едва задело. Царапина, считай…

— Да, но…