Шаг в темноту…

Давление усилилось. Колдун вспомнил, как его второе Я избивали в узких улочках мальчишки. Ребята постарше. Не редко доставалось и от взрослых, наркоманов или просто пьяных. Тогда, за свою слабость, он расплачивался здоровьем. Пока сам не стал один из инициаторов нападок, прибившись к своре агрессивных одногодок. Те дни, как и все последующие года, научили его просто правилу — бей слабого или будешь бит сам. А также одному золотому принципу — не помогать неудачникам, они тянут вниз. Даже, если это друг. В противном случае, станешь одним из них.

— П-пожалуйста… прошу… — Из левого уголка искусанных губ вытекла струйка крови. — Я не ела… уже давно. — Малышка говорила тяжело, дышала хрипло. Слова давались ей с трудом.

Чернокнижник не шевелился. Внутри него шла борьба. Жизнеутверждающий принцип боролся с холодной действительностью.

— Дя…дя?

Дрогнув, демонолог опустился на землю.

— Я достаточно сильный, чтобы тебе помочь. — Произнес он, смотря на девочку. — Могу действовать, как мне заблагорассудится. Больше не нужно притворяться еще одним псом из своры, чтобы не оказаться сожранными остальными.

— Ты самый… сильный? — Кроха застенчиво улыбнулась.

— Нет. Но я буду поступать, как велит сердце, а не руководствоваться позывами своего страха. — Тирисфаль опустился на одно колено и раскинул руки.

Девочка шагнула вперед, навстречу, и дух заключил ее в объятья, остро ощутив на себе холодное прикосновение. Страх развеялся.

— А думал, что не изменился. — Тихо пробормотал он, воспаряя и разворачиваясь. — Возможно, эти переживания всегда находились со мной? Раз уж мы с ним одно целое. Над этим стоит подумать…

Погруженный в размышления, колдун не сразу заметил, что уже добрался до нужного места.

Из кромешной тьмы вышел сухой старик. Обтянутый кожей скелет. Сквозь прорехи в старом рубище проглядывались торчащие ребра. Живот, казалось, прилип к позвоночнику. Глубоко посаженные глаза смотрели исподлобья. Кожа на лице одрябшая, свисающая. Волос не осталось, за то пигментных пятен — полно. Губы скромно сомкнуты. Однако, зубов за ними нет. В тонких руках он держал, протянув перед собой, деревянную миску.

Бедность.

— Подадите монету?

— С собой нет.

Чернокнижник похлопал по своему духовному облику, как бы подтверждая отсутствие карманов. Меж тем внутри него разгоралось стремление поскорее покинуть Зеркало Души и проверить все свои сбережение. Мысль об их пропаже становилась все навязчивее.

— У состоятельного господина нет денег? — Дед с долей иронии приподнял бровь.

— Полно. Золото. Драгоценные камни. Слитки редких металлов. Ткани. Сложные зелья, масла и эликсиры. Чернила. Субстанции.

— Стало быть, жадность не позволяет вам поделиться малой толикой богатств со мной?

Демонолог дернулся всем телом, мгновенно подавив в себе внезапно ударившее в мысли желание рвануть обратно. От чего-то ему захотелось перебрать и каталогизировать все свои запасы. Вдруг что-то пропадет…

— Это… не богатство. — Упрямо выдавил он, корежась.

— А что же?

— Средство.

Нищий в ужасе сам на шаг отпрянул назад. Его глаза недоверчиво выпучились.

— Знания — вот истинная ценность. Я могу трансмутировать сколь угодно много золота. Для меня оно не имеет значения. Алмазы в том числе. — Тирисфаль выпрямил спину. Сопротивляться стало легче. — Ты порожден сознанием прошлого меня. Обычного человека. Сейчас пред тобой маг.

— Ты всегда был магом, просто не понимал этого. И Её спасти не смог.

— Сейчас не о том идет речь. — Шпилька бедняка попала куда и следовала, нанеся болезненный укол.

— Действительно. — Старик встал ровнее, тверже. — Нищенство бывает разным. Существуют люди, бедные познаниями, умом. — Его вид начал меняться. Рубище сменилось древней, видавшей лучшие времена, робой. Исчезла миска для податей. В руках и на поясе заняли места рассыпающиеся свитки. — Твои знания могут отнять. — Он постучал пальцем по лбу.

— Невозможно. — Стойко ответил дух, не подавая виду. На душе начало скрести.

— Часть уже отняли. — Дед расправил плечи, выпрямил спину. — Вместе с куском души.

— Пусть. Остальное все еще при мне.

— И его отнимут.

— Нет. Уже не получится. Я все запомнил. Записал.

— Твои книги сожгут.

— Копии начаты. Они будут храниться в моей сумке, на всякий случай.

— Потеряешь.

— Возможно. — От пришедшей мысли, колдун внутренне восторжествовал, почувствовав, как поднявший было голову страх — отступает. Нищий же, наоборот, начал усыхать пуще прежнего. — Но я вложу их в головы своих последователей. Учеников.

— Убьют девок.

— Бредишь. Они будут жить, а вместе с ними — мое наследие. Эти знания передадутся их ученикам, а те снова переложат их на бумагу. И так без конца.

— Однажды ты снова умрешь и, как знать, снова утратишь воспоминания. Книги и свою главную рукопись.