Шабаш Найтингейл

Ноэлин протянула руку и, чуть присев, потрепала одного из подбежавших псов по холке, а тот, будто бы улыбаясь, лизнул ей руку. Гончие, с их стройными лапами, подтянутыми впалыми животами и маленькими вытянутыми мордами, вправду выглядели породисто и вместе с тем очаровательно. Но Деметру занимали вовсе не они.

– Вы совсем не боитесь за мужа, Ноэлин? – спросила она, глядя на новую подругу.

– Каждый раз, – призналась девушка. – Однако любая безрассудная затея делает мужчин счастливыми…

– Не только мужчин, Ноэлин, но и некоторых женщин, – возразила ей Стиана Альфано, отворачиваясь от Элизабет Старлинг, с которой общалась до этого.

Она перевела взгляд на баронов, уже седлавших коней, и Деми увидела среди них Адвальду Сигьюгерд, сидящую в седле по-мужски и, очевидно, не страшащуюся ни утреннего холода, ни диких зверей. В отличие от других леди, которые предпочли остаться в замке возле теплого камина.

Деметра не была уверена, что решилась бы на подобную авантюру, даже если бы ей предложили. Но порадовалась за храбрую валлийскую девушку, не побоявшуюся проявить себя.

Наконец, подали сигнал, и собаки буквально зашлись в дружном нетерпеливом лае. Они ринулись вперед, увлекая за собой егерей. Земля взметнулась из-под копыт коней, стартанувших следом. За ними едва поспевал шут Тристан на сером ослике, и концы его шутовского колпака скорбно подпрыгивали.

Двор опустел так стремительно, что стало грустно и как-то скверно на душе. Однако Ноэлин, в отличие от Деми, унывать не собиралась.

Она подала знак оставшимся слугам, чтобы те начинали уборку. И с улыбкой посмотрела на Деметру, Стиану и Элизабет, а также спускающуюся по ступеням Монтеру.

– Могу я теперь пригласить вас на завтрак в более приятной обстановке, дорогие леди? – поинтересовалась она.

* * *

Утро и вечер Деметра провела в компании благородных дам и получила еще больше возможностей познакомиться с обычаями эпохи и характерами предков своих знакомых из двадцать первого века.

В стародавние времена, за неимением интернета, соцсетей и СМИ, все обменивались информацией посредством обычных разговоров друг с другом, обо всем на свете. И голоса не утихали ни в столовой, ни в гостиной, где аристократки собрались после еды для отдыха. Кто-то прихватил с собой рукоделие, кто-то книгу, чтобы занять руки, однако даже они не помешали бурным обсуждениям.

Стиана Альфано, как и ее далекая прапраправнучка, была заядлой модницей. Она без конца болтала о видах тканей, фасонах платьев и аксессуарах, модных в Париже. И решительно осудила странный головной убор, который носила Монтера Шеридан. Оказалось, что он назывался гейбл и являлся настоящим английским изобретением. Правда, уже слегка старомодным, в отличие от популярного френчхуда.

Монтера, казавшаяся равнодушной к моде, рассуждала о научных трудах, религии и философских изысканиях. В Найтмер-хаус она привезла копии трудов Мартина Лютера и Эразма Роттердамского и очень уж хотела вовлечь остальных леди в сложную дискуссию о необходимости Реформации в Англии, большим сторонником которой приходился соратник Генриха VIII Томас Кранмер, устроивший свадьбу короля с Анной Болейн. В итоге она чуть не поругалась с яростной католичкой Элизабет Старлинг, не желавшей никаких перемен.

Когда Элизабет громко начала требовать привести в гостиную капеллана замка, чтобы он их рассудил, Ноэлин решила спасти ситуацию и заговорила о предстоящем празднике, который на днях собирались устроить к приезду следующих баронов и баронесс. Стиана Альфано, порядком уставшая от политических и религиозных споров, с удовольствием поддержала новую тему и завела разговор о вариантах развлечений, не обойдя вниманием музыкантов, актеров и… шутов.

Тут уж Деметра углядела для себя отличную возможность разузнать о Тристане Найтингейле, который особо ее интересовал.

– А вам не кажется, что шут Абатиса… не слишком уж весел? – спросила она как бы между делом.

– У меня сложилось похожее впечатление, – согласилась с ней Стиана, со всем изяществом вонзая иголку в шелковую канву – она вышивала на платке. – Исключительно унылый юноша, с банальными трюками и слабым голосом. Где ваш жених такого нашел, леди Тера?

– Я мало знаю об этом, дорогая, – снисходительно заметила Монтера, глядя на собеседницу, как на глуповатую красотку. – Мой жених не особо разговорчив, когда дело не касается войны, мести и горячительных напитков. Кажется, мать Соловья была нищенкой, пришедшей за подаянием к стенам его родового поместья. Она без конца лепетала что-то о древнем роде, о его исключительной силе и просила помощи… В итоге отец Абатиса оставил ее кухонной девкой. Там же она и родила, но скончалась при родах. Соловей тоже с малых лет работал на кухне, но несколько лет назад произошла некая неприятность… После этого Абатис решил, что мальчишку стоит держать к себе поближе.

– О какой неприятности вы говорите? – спросила было Деметра, но ее почти сразу, будто намеренно, перебила Элизабет Старлинг: