Шабаш Найтингейл

Перепалка выглядела забавно. Файра Спирита вовсе не учитывала, что у ее дочери могли быть свои желания и планы на новую жизнь. Особенно после того, как Лику отверг Дориан Далгарт. Старая цыганка полностью возлагала всю вину на Леона, который, по ее словам, «охмурил, обманул и обесчестил» бедную девочку. Однако, несмотря на комичность происходящего, Деметра быстро устала и покинула обед, даже не притронувшись к десерту, на который подавали бананово-карамельный баноффи-пай.

Суета, царившая во дворце после землетрясения, давно улеглась, и коридоры стали такими же темными и пустыми, как раньше. Слоняясь по ним, Деми пришла к выводу, что, должно быть, людей из числа чиновников и прислуги сбежало куда больше, чем могла успеть заметить Вильгельмина Спирита. Да и на полуразрушенных улицах Эмайна горожан было почти не видать.

Как могла, она старалась не думать о том, с чего начала свое утро, – с мыслей о возможной скорой смерти. И перенаправляла их на то, что сейчас, в это самое время, друзья занимаются всем возможным, чтобы помочь Нью-Авалону и ей в том числе.

Не зная, чем занять себя, Деметра шла туда, куда вели глаза. Она поднялась на башню, с которой когда-то наблюдала за горящим ночным городом, и попыталась вновь отыскать в руинах Кроу– или Тинвингс-хаус. В своем родовом особняке она не была с тех пор, как в нем прошел роковой прием, с которого началась Пятидневная война. А сейчас становилось грустно оттого, что она даже не успела с ним попрощаться. Тьма на горизонте казалась все обширнее, все объемнее.

Спустившись, Деми продолжила свою прогулку по дворцовым закоулкам, по привычке представляя себе, как бы могла выглядеть резиденция магистра раньше. Это помогало ей не думать о самом плохом. Например, о том, что боль, наливающая голову свинцом, которая так и не проходила с самого момента пробуждения, – наверняка скверный симптом.

Не заметив, как именно, Деметра вскоре обнаружила, что оказалась в известном коридоре, по которому они с Рицци бежали от Рубины и Дрейка. Массивная дверь сокровищницы, караула возле которой не имелось, была распахнута настежь, как и тогда.

Подойдя ближе, Деми заглянула внутрь и увидела Вильгельмину Спириту, самозабвенно роющуюся в ящиках шкафа со стеклянными дверцами, где были выставлены драгоценности.

– А, бедная пташечка пожаловала, – улыбнулась Вильгельмина так, будто бы совершенно не пыталась разрушить ее жизнь. – Что, скучно тебе в клетке?

– Вы правда хотите услышать ответ? – холодно отреагировала Деметра, останавливаясь в дверях.

Она вспомнила Белого Ворона, занимавшего большую часть сокровищницы, и подумала, что без него это помещение выглядело очень уж пусто.

– Его расплавили, – сообщила ей Вильгельмина, угадывая мысли. – После того как Эйрин не принял его, Белый Ворон последовал за своим братом и тоже был уничтожен. Так и должно было случиться.

– Жаль его, – искренне сказала Деми, заходя внутрь. И, не удержавшись, спросила о том, что уже давно ее беспокоило: – Почему вы выглядите настолько спокойной, Вильгельмина? Мир рушится, а вы… ничего не делаете.

– На Нью-Авалоне никогда не происходит ничего просто так, моя птичка, – наставительно проговорила магистр и перевела задумчивый, почти мечтательный взгляд на коллекцию драгоценных колокольчиков, хранившуюся в шкафу, возле которого стояла. Все эти колокольчики явно предназначались для вызова слуг. Они были выполнены из самых разных материалов – меди, серебра, золота – и украшены причудливой гравировкой или драгоценными камнями. – Мы поймем, когда придет нужное время. Так было, и так будет. Именно в такие моменты проверяется наша вера и стойкость.

– Только не нужно туманных речей о вере, – процедила Деметра. – Лучше скажите: вы знаете, как я могу обойти чары «моста» и покинуть ваш безумный мир?

Вильгельмина посмотрела на нее снисходительно и снова улыбнулась – тепло, по-доброму… раздражающе.

– Нет, птенчик. Нам незачем сейчас говорить, – сказала она. – Ты человек и пройти через «мост» не сумеешь. В этом я тебе не помогу. И никто не поможет.

* * *

Стоило Рицци Альфано и Шерлу Прамниону выйти из редкого сырого леса на окраине Хэксбриджа и подняться на продуваемый всеми ветрами высокий утес, как стала видна беседка, крыша которой возвышалась над уровнем моря. Это было «летнее кафе», которое построили по приказу магистра Рубины, чтобы сделать вход на Эйрин более удобным. И за полтора года без какого-либо присмотра оно уже стало выглядеть довольно плачевно.

Краска на деревянных балках растрескалась, так же, как и искусственная кожа дивана – целлофан, когда-то укрывавший его, унесло ветром. На барной стойке и полу были видны граффити и нацарапанные надписи, а один из стульев кто-то вырвал из креплений с корнем и разломал на куски. Причем один из обломков, валяющийся неподалеку рядом с пустыми пивными банками и окурками, был частично обуглен. Явно не обошлось без местных жителей и городских ребят, которые если и не пытались поджечь беседку, то наверняка хотели весело провести в ней время.