Ш.А.Х. и М.А.Т. или иномирянка в дураках

При мысли о том, что всё могло пойти по какому-то другому пути, мои пальцы смяли край белой футболки, что заменила форму. И таких путей было множество, начиная от моего непопадания в этот мир, заканчивая моей смертью. Этот мальчишка был бы обречен, как все на этой планете.

Я обернулась, так и не дождавшись ответа и наткнулась на пристальный взгляд Евгеши, а его рука стискивала мою ладонь всё сильнее. И вместо того, чтобы ответить он попросил:

— Спой мне.

— Что? — Я на всякий случай скосила взгляд на толпу, которая почему-то становилась громче, но среди общего шума разобрать отдельные фразы было невозможно. — Прямо сейчас? Но я не…

— Просто спой. — Евангелион потянул меня за руку приглашая в свои объятия, после чего развернул в руках и обнял со спины, сложив руки на моём животе, будто намерено поворачивая лицом к толпе. — Только после этого я смогу спокойно тебе всё объяснить.

Я не видела никакой связи, но решила довериться ему, прислушиваясь к самой себе. Мелодия отозвалась почти сразу, зажигая одну за другой цветные нити в пространстве. Воздух наполнился ароматом солнца, июльским жаром и морским бризом.

Вдох.

“Если не любить”

(песня в группе)

Я не помню, что такое страх,

Я не знаю, что такое месть.

Уносилось на семи ветрах,

Всё, что было, будет или есть.

Нити снова льнули к рукам, как ласковые котята, но на этот раз отличалось всё остальное. Небо стало ярко голубым, а над нашими головами по кругу потянулся белый узор, как, если бы, кто-то устанавливал огромный щит над академией. Под стенами академии зажигались огромные бело-голубые очаги, которые очень обрадовали толпу.

Между кончиками пальцев — дрожь,

И в зрачках тупая боль зажглась.

То, за что не кинешь даже грош,

Чей-то танец на краю дождя.

Я почувствовала, как напрягся Евангелион, но не стала на этом зацикливаться, отдавая всё своё внимание происходящему внизу.

Если нам не спать — то до утра,

Если догорать — то дотла,

Если уходить — то навсегда,

Если не любить — то не беда.

Кто-то ждет, когда пройдет весна,

И прожжет тугую боли нить…

Только в сердце у меня война,

И тебе ее не усмирить.

Остывает пепел на губах,

Как остаток легкий от огня.

Кто-то снова позовет меня,

Но я догорю уже дотла.

Если нам не спать — то до утра,

Если догорать — то дотла,

Если уходить — то навсегда,

Если не любить — то не беда.

Всего миг, как затих мой голос и нас опустилась тишина. Она была вязкой, как мёд. Толчок сердца, где сейчас затаилась хищная чернота, готовая поглотить весь мир. И я не могу вдохнуть. Такое чувство, будто сердце остановилось и кровь больше не может гнать кислород по венам.

Всё это длилось миг, а потом родное, тёмное и жадное, осторожно коснулось сознания, словно прося разрешения проникнуть внутрь. Аккуратно пробираясь по краю тонким жгутиком, это чувство стремительно достигло эпицентра моей черноты и обратило энергию чёрной дыры во взрыв мощнейшей силы, выплеснувшийся наружу с диким рёвом.

Это нельзя описать словами, но я постараюсь. Такое щущение, будто у тебя в груди взорвалась ядерная бомба, которая не причиняет вреда, но наполняет воздух звонкой искрящейся энергией.

Толпа внизу радостно взревела, я же просто обвисла на руках Евгеши, не чувствуя тела. Обессиленное сознание плавало на краю, едва ли улавливая изменения в окружении.

Зато прекрасно ощутила поцелуй в висок и тихое:

— Вот и всё, мату маи. Вот и всё.

А дальше я уплываю во тьму, с чувством абсолютного умиротворения, потому что теперь я точно знаю, что все валлауры свободны.

Глава 15

Сознание было подобно морским волнам, что кратковременно омывали золотые берега песчаных островов. Во время таких наплывов я ощущала, что нахожусь в надежных объятиях, но подавать признаки жизни не успевала, поскольку следом за пониманием приходила мирная тьма, которая не спешила меня отпускать.

Я качалась на этих волнах, чувствуя абсолютный покой, пока снова не наступало просветление.

— Сколько она отдала? — Звучал встревоженный голос Лютого.

— Выгляни в окно и просветись. — Ехидничал Кошмарик. — Только смотри челюсть не вырони.

И почти сразу возглас:

— Твою дивизию!

— Три атомные бомбы мне в зад, если здесь меньше мегатонны. — Поддакнул Ужас.

— Тш-ш-ш-ш… — Раздалось совсем близко.

И очередная волна уносила меня прочь от источника информации.

Следующее пробуждение было тихим. На этот раз я открыла глаза, мгновенно окунувшись в нежность зеленых омутов.

— Привет. — Шепчу охрипшим голосом, на что Женя почти сразу подносит к моим губам стакан с прохладной водой.

Я осознаю себя в коконе его рук, лежащей на кровати в его комнате. За окном темно, а значит уже ночь. Меня окутывает его ароматом, который я так жадно вдыхаю. Тут же отзывается и сильный голод, наполняя рот слюной и сдавливая горло. Я сглатываю, но Евангелион это замечает. Усмехается краешком губ.

— Хочешь меня съесть?

Ну, может и не съесть, но покусать точно. И, знаете, этот голод не кажется мне отторгающим и противоестественным, как с Карсайто. Там я готова сопротивляться, здесь же не могу устоять.