Ш.А.Х. и М.А.Т. или иномирянка в дураках

— Я хочу, чтобы ты прочувствовала меня не взглядом… — Евангелион протянул мою руку к своему лицу и прикоснулся моими кончиками пальцев к щеке и по ним, будто побежали искорки, достигая остановившегося где-то сердца. В этот миг это касание к коже показалось мне самым восхитительным событием в моей жизни. Самым невероятным моментом. — …не кожей… — Дернул на себя с такой силой, что я бы просто не устояла на кровати, стоя на коленях. Я просто рухнула в его объятия, чувствуя, как меня сжимают крепкие руки. Как жадно вдыхают запах моих волос. Как неистово бьется сердце в чужой груди. — …не телом. — Щекой скользит по моей щеке, вызывая ураган ощущений от подобной близости и такой тесной ласки, добирается до уха и проникновенно шепчет. — … не слухом. — А после его пальцы замирают где-то в районе лопаток, стискивают кожу, а губы находят жилку на шее моего дрожащего тела. — Я хочу чтобы ты прочувствовала меня своей душой, мату май. — И когда я уже подумала о том, что Евангелион вонзит свои клыки, как это делал космос, я ощутила лишь легкий укус, от которого под кожу пробрался разряд электрического тока, пробравшего до самого основания.

Гормоны взбунтовались и устроили настоящий выброс вулканического возбуждения в кровь, мозг и прочие составляющие моего тела. Ноги просто перестали выполнять свою основную функцию, ослабев. И если бы меня не держали крепкие руки обладателя самых обычных зубов, от ощущения на шее которых пробирает до костей, боюсь, я бы позорно грохнулась на пол.

Евангелион усадил меня на кровать и тревожно всмотрелся в моё лицо, пока я лихорадочно соображала, как послать всё это к чертям собачьим. Выветрить возбуждение, сладко поющее оду моему разуму, навязывающее желание послать всё к черту и бросится на шею к тому, кого оно так жаждет. В голову пришло одно очень помогающее в таких вопросах слово.

Сублимация.

Направить едва сдерживаемую энергию в другое русло?

Да как два пальца..!

Мысленно усмехнулась, почувствовав вкус горечи на языке. Только этого и не хватало. Это всё чертовы гормоны!

— Хочешь, чтобы я прочувствовала тебя душой? Да, Жень? А катись-ка ты колбаской, лживая дрянь. За восемнадцать лет ни одного намёка, ни одного словца правды…

— Я бы сорвался, Василиса… — накрыли мой порыв разозлится медным тазиком. Его кадык на шее дёрнулся, а секунду спустя горячие пальцы попытались накрыть мою ладонь, но я одёрнула руку, боясь не выдержать давления собственных чувств. — Я и без того был на грани.

А какого мне теперь? Какого было, когда я попала сюда, не понимая, что происходит? Кругом какие-то вампиры, угроза собственной жизни и жалкая обреченность, с которой приходилось бороться не только умом, но и сердцем. Постоянная тупая боль внутри от осознания того, что я больше его не увижу. А теперь вот он… Передо мной, только руку протяни, но… Это не то лицо, не те глаза, не те губы.

— На грани чего? — шепчу севшим голосом, чувствуя, как покалывает кончики пальцев. — Что такого могло произойти из-за чего ты обманывал меня всю жизнь, а? Посмотри на меня внимательно, Жень, и скажи. Скажи мне правду, хотя бы сейчас, какой бы она не была.

Он смотрел на меня с такой звериной тоской и сожалением, что мне казалось будто ему физически больно от моих слов. Но как бы там ни было, я видела, что он не собирается говорить мне правду.

— Это называется: “И хочется, и колется” — растянула я губы в совсем не весёлой улыбке. — Одна ложь рождает другую, от них рождается ещё две…

— …И, если на каждую клетку шахматной доски эту ложь удваивать, весь мир погрязнет. — Улыбнувшись договорил Женя. Теперь уже точно знаю, что Женя. — Прости меня. Я должен был.

— Да кому ты мог быть должен. — фыркнула я, поднимаясь с кровати и ища свои штаны, брошенные на пол в порыве гнева. — Мне нет дела до твоих извинений. Ты говорил о пяти стадиях? Так вот. В моём случае есть и шестая. — Подхватив с пола форменные штаны, я ловко их натянула, наплевав на виды. — Я приняла правду, как ты и хотел. — Рубашка затрещала пуговицами, когда я повернулась к нему спиной, сбросила её на пол и натянула свою майку, лежавшую на стуле. — А теперь ты принимай последствия. И больше никогда ко мне не прикасайся.

Глава 3

Сердце бешено колотилось о рёбра, когда за мной захлопнулась дверь чужой комнаты. Кажется, у меня до сей поры тряслись руки, но я просто не в силах унять разум. Я признала его. Признала, как должна была ещё вчера…

Тяжесть в голове и боль не дали спокойно добраться до своей комнаты и прислонившись к стене, я стиснула пальцами виски, стараясь забыть наш с Евгешей разговор… Но едва ли мне удавалось это сделать. Навязчивые образы прикосновений всё время всплывали в сознании, рождая жар в крови и тугую боль в груди.

Я никак не могла взять в толк за что он со мной так обошелся. Женя не из тех людей, которые делают что-либо не подумав, более того, если он не уверен в нужном ему результате, он не возьмется за дело, а судя по тому, что он провернул со мной… с нами, это было запланировано за долго. Он должен был понимать, как я отреагирую на правду. Я знаю Женю.