Сезон прогулок босиком

Она спустила Шанса с поводка. Он понюхал миску для воды – желтую, веселую, с отпечатками лап на боках – и подошел к лежаку. Его лоб слегка наморщился, когда пес оглянулся на Мишель.

Она улыбнулась, присела и похлопала по лежаку.

– Давай, Шанс. Это для тебя.

Он поставил туда одну лапу, потом другую. Оглянувшись пару раз, со вздохом рухнул на лежак. Она погладила его по спине и была вознаграждена ударами его хвоста.

– Видишь? – сказала она ему. – Вот такой будет теперь твоя жизнь.

Она поняла, что даже не задавалась вопросом, брать его или нет. В ту же секунду, когда Джаред показал ей измученного голодом и побоями пса, она приняла его в свою жизнь. Решила, что они будут лечить друг друга. Вчера утром ей позвонили из агентства по спасению животных и убедились, что все хорошо. Она получила электронный доступ к записям, касавшимся Шанса, включая оценку ветеринара. Согласно им, Шансу было около двух лет и у него не было заметных проблем со здоровьем, не считая следов побоев.

Она посмотрела на часы. Шанс получил обильный завтрак, но с тех пор ничего не ел. Она достала собачье печенье, купленное Карли. В его темных глазах вспыхнул интерес.

– Иди сюда, – позвала она.

Он вылез из лежака и встал перед ней.

– Шанс, сидеть.

Он сел. Она засмеялась.

– Хороший мальчик. Гляди-ка. Скоро мы выясним, что еще ты умеешь делать.

Она протянула ему печенье. Он осторожно взял его, вернулся на лежак, устроился в нем, тщательно разжевал печенье и проглотил. На его морде появилось довольное выражение, когда он посмотрел на Мишель.

– Съел? На здоровье! – сказала она ему.

– Что-то он у тебя не красавец.

Голос знакомый. Было время, когда обладатель этого голоса заменял Мишель целый мир. Или по крайней мере был якорем в крутящемся вихре, который представляла собой Бренда. Она повернулась в кресле и взглянула на отца, вошедшего в ее кабинет.

– Его где-то подобрали. У меня он всего несколько дней. Скоро поправится.

Она смотрела на его седеющие волосы, на морщины вокруг глаз и губ. Он слегка похудел, слегка постарел, но особенно не изменился. Если бы ей надо было обозначить разницу, она бы сказала, что он выглядел счастливым.

– Привет, папа.

– Мишель. – Он колебался, словно не знал, что ему делать, потом сел в кресло у стола. – Я звонил пару раз, чтобы сообщить тебе о нашем приезде. Но не мог дозвониться.

Она вспомнила звонки, которые игнорировала, свой срыв, когда она растоптала телефон.

– Я была немножко вне доступа.

Он пристально посмотрел на нее.

– Как у тебя дела?

В его вопросе звучала озабоченность. Она была трезвой и сравнительно здравомыслящей всего несколько дней. Ее одежда была все еще слишком велика, лицо бледное. Она выглядела такой, какой и была, – человек, находящийся на грани.

– Лучше. Серьезно, мне уже лучше.

Он тихо выругался.

– Почему ты не позвонила мне, девочка моя? Я давно бы приехал.

Знакомое «девочка моя» пробилось сквозь стену отчуждения, и Мишель снова почувствовала себя маленькой. Как в детстве, когда она сворачивалась в клубочек, натягивала на голову одеяло и отчаянно пыталась не слушать ночные ссоры родителей.

Она вздохнула и посмотрела на Шанса. Вид спящего пса ее успокоил. Она снова перевела взгляд на отца.

– Ты уехал. Ты оставил меня, папа. Ты ушел, даже не предупредив. Больше десяти лет я не слышала от тебя ни слова. Зачем мне звонить тебе теперь?

Отец заерзал в кресле.

– Я понимаю, что это выглядит плохо, девочка моя.

– Не только выглядит. Это на самом деле плохо.

– Понимаю. Там смешалось так много всего. Твоя мать. Я никогда бы не женился на ней. Но она была беременной, а меня воспитали ответственным. Ты единственная моя радость от того брака.

– Но этого не хватило для того, чтобы ты остался.

Он с мольбой посмотрел на Мишель.

– Я ждал, когда тебе будет семнадцать. Хотел, чтобы ты стала достаточно взрослой и сама все решила. Взяла все в свои руки. – Он наклонился к ней. – Я хотел вернуться, но понимал, что Бренда станет отыгрываться на тебе, если я это сделаю. Так что я не давал о себе знать и ждал, когда ты станешь старше. Но ты ушла в армию, и я не знал, как связаться с тобой.

«Все это чушь, – подумала она. – Оправдания». Она любила отца, верила ему, зависела от него. У него не было реальных причин для того, что он сделал. Он выбрал любовницу, а не родную дочь. Сейчас, при всех его заявлениях о любви, он больше напоминал мать, и ей стало от этого не по себе.

Края комнаты расплылись, острая тоска и желание забыть обо всем пронзили ее. Ей до боли захотелось выпить глоток водки. Один глоток. Вот и все, что ей нужно.

Она схватила со стола бутылку воды и выпила немного. Но холодная жидкость не принесла облегчения. Где-то в глубине тела возникла дрожь и начала растекаться в разные стороны. Мишель понимала, что через считаные минуты задрожит с головы до ног.

– Вы надолго тут? – спросила она.

– На пару дней. Лана так рада увидеться с Карли и Габби.

– Еще бы, – пробормотала она, гадая, расслышал ли он сарказм или принял все за чистую монету.

Она выпрямилась и вздохнула:

– Папа, у меня срочная работа. Может, поговорим потом?