Северный крест

И вышли жрицы на балконы чертога, сіи матки критскаго улья, со змями въ руцехъ или же на шеяхъ, лоснящіяся, мраморно-блыя, съ власами черными, вьющимися, въ юбкахъ колоколообразныхъ, съ таліями – въ тростинку, величественно-медлительныя, презрительно взирающія на нижераспростертую суету. И обнажили жрицы верхнюю часть блдныхъ, яко Смерть, скоре синихъ, чмъ блыхъ, тлъ – по повелнію надменной, какъ никакая иная, и неподвижной, какъ изваяніе, ихъ предводительницы, владычицы дворца, которая, несмотря на оголенность вплоть до таліи, вышла не въ чёмъ мать родила: хотя и были ея власы распущены (однакожъ на дл уложены искусно и старательно), покоились они величаво на діадем, искрящейся подъ всеопаляющимъ Свтиломъ; изъ діадемы виднлися зми извивающіяся; зми обвивали главу ея, и птицы кружились надъ нею, а одна изъ нихъ сидла на тонкихъ ея раменахъ; на раменахъ также покоились зми, обвившія выю; въ розовыя ушныя ея раковины, сквозь которыя струили себя свты дневные, были вдты массивныя серьги – серебряныя, въ средин коихъ покоилось по одному темно-багряному камню; ожерелье изъ жемчуговъ украшало длинную и тонкую ея выю, а талія была окольцована золотымъ обручемъ, пусть и въ меньшей мр, но также сіявшимъ въ лучахъ Свтила; въ каждой рук было по браслету; ноги были, видимо, прикрыты колоколоподобной юбкою до пола – но едва ли кто обратилъ на сіе свое вниманіе. – Взоры собравшихся мужей (большая часть возставшихъ была мужского пола) приковывали не сіи безподобныя украшенья, плоды критской работы, славной во всёмъ восточномъ мір, но перси размровъ несказанныхъ, нкимъ чудеснымъ образомъ сочетавшіеся съ точеною ея фигурою: приковывали, чаруя очи и сердца, манили и восхищали. – Богиней предстала она, властная и надменная, величавая, съ неспшными движеньями, подобная статуямъ временъ много боле позднихъ, пышногрудая. И подъяли руц къ небу жрицы, къ началу отчему, словно взыскивая его, ибо сами были плоть-во-плоти, дщери Матери и земляныя лона, и въ неподвижности застыли, словно претворившись въ статуи. Толпа словно забыла, зачмъ пришла. И восторгъ отъ узрннаго заступилъ, и исчезло ярое недовольство властью. Таково было дйствіе высшей жрицы. И загоготала мужская часть толпы, недовольно переглядываясь межъ собою, и воздла изсохшія и жилистыя свои руки ко Дворцу, глядя на недвижную Атану съ почтеніемъ.

– Атана, Атана, высшая изъ рожденныхъ, – кричала толпа, – богиня во плоти, ниспошли намъ дары божескіе, яви милосердіе хотя бъ и на мигъ единый. Знаемъ мы наказъ людей вящихъ, брошенный намъ: «Землю пахайте: и какъ можно лучше. Усердне, усердне!». Но нейдутъ, нейдутъ всходы. Смилуйся, о Превысокая!

Иные кричали: «Хлба! Хлба!»; имъ вторили иные, прося также и вина. Но чаще слышно было: «Великой богин – слава!». Остальные не находили, что сказать, и были благодарны за самую возможность лицезрть богиню.

И услышала Атана вопли черни, и подняла хлбъ въ десницу (то былъ то ли критскій, то ли покупной хлбъ, то ли хлбъ изъ закромовъ царевыхъ) и бросила его въ толпу. Взревла толпа, ибо старецъ подобралъ упавшій хлбъ, жадно, обими руками, ввергая его въ уста свои съ проворностью необычайною. Навалилась толпа на старца. И раздавила его.

Бросила Атана еще три хлба. И случилася бда: толпа стала грызть самое себя; билися: и старъ, и младъ; и двы, и мужи; и дитяти, и старцы. Многіе, многіе были биты тяжко, иные убиты.

И – прорзая вопли толпы – гласомъ громкимъ возопила Атана:

– Слово есть къ толп: кто главарь?

Молчала толпа; и волновалась головами своихъ членовъ, какъ волнуются волны на лон морскомъ.

Грозно продолжала Атана и воздла руц къ небу:

– Благословеніе Матери и прочихъ богинь будетъ до вка на томъ, кто откроетъ тайну: кто предводитель вашъ? Премного зачтется тому за дянье сіе.

Снова – сквозь гулъ собственный – отвтствовала было чернь молчаньемъ, хотя всего боле боялась толпа, что отыметъ она руку Свою, и прекратятся хлбы ея. И возопилъ людъ къ ней со словами «Пощади». Ибо медоточивыми представлялися народу рчи Атаны: обольщала она сердца и желудки; не видли яда подъ устами ея.