Северный клан

Он присел на корточки, чтобы зачерпнуть в ладонь песка, но ухватил пустоту. В этот миг пространство задрожало. Обрушился ураганный ветер, яростно вздымая кварцевую пыль; Рэйн зажмурился и прикрыл руками голову. От порывов стало тяжело дышать, песок бил по коже тысячами хлестких плетей. А потом все стихло. Но несмотря на передышку, Рэйна бросило в жар, на лбу выступил пот. Он посмотрел на свои ладони и в ужасе застыл. Его тело менялось. Прямо на глазах с рук слезала кожа, обнажая мясо и сухожилия. Крови не было. Плоть отслаивалась кусками и падала на песок, будто отгнившая упаковка, а то, что оказалось под ней — трудно назвать «живым». Сталь. Хромированная сталь с разъемами под шунты.

Рэйн остервенело сдирал с себя кожу. Кусками вырывал мышцы с груди и швырял на песок. Он хотел добраться до пластин. Снять, содрать, растоптать. Но от каждого рывка сталь лишь крепчала. С воплем отчаянья Рэйн рухнул наземь.

Он стоял на коленях посреди бескрайней пустыни целые сутки. А может годы. Страх сменился оцепенением, и Рэйн с трудом нашел в себе силы посмотреть на собственное тело.

Машина.

До отвращения идеальная механическая оболочка.

Он провел пальцами по шипастому позвоночнику — полно разъемов, а на затылке прощупывался блок нейроусилителя. Рэйн посмотрел на грудь — где-то там, под титановой пластиной бьется сердце. Или не бьется? С осторожностью он запустил руку под пластину. Пустота…

В этот миг пустыня зарябила, словно мираж, и вот перед ним стоит жрица Смерти. А может сама Смерть. Несуществующий ветер играет ее черными волосами, рвет кружевное платье, оголяя стройные ноги и грудь. В ее глазах горит пламя, и черные слезы текут по щекам. В руках бьется окровавленное сердце. Рэйн обреченно глядел на сердце, понимая, кому оно принадлежит.

Она коснулась ладонью его лица: провела пальцами по стальной скуле, остановилась на обрывке кожи, что свисала с подбородка. С нежностью она поднесла сердце к его груди. Миниатюрная ладонь прошла сквозь титан, словно через проекцию, и недостающий фрагмент занял свое место.

Ее поцелуй был ледяным, но Рэйн с жадностью на него отвечал. И чувствовал жизнь в ее теле, и видел гибель тысяч миров в ее огненных глазах.

…Небоскребы, дороги, парки, мосты — полыхают в огне. Обугленные кости лежат на обочинах, лиловые небеса окрашиваются кровью… В космосе бьются эскадры штурмовиков, выпускают торпеды эсминцы, сверкают защитными полями линкоры. Скрипит металл, и предсмертные вопли слышатся в эфире рации…

Ее губы — холодные, ядовитые — травят сознание образами. Но Рэйн не может оторваться.

…Ядерные ракеты сыплются на бледные луны и пестрые планеты. Огненные грибы взрывов пожирают станции… Кипят моря и океаны, пеплом обращаются голубые стволы исполинских деревьев…

Ее поцелуй бесконечен, как и кошмарные видения. Но от них не хочется бежать.

…Черный туман окутывает звезды, в нем тонут миллиарды душ. Дрогийцы, вайтери, люди — нет ничего. Остался лишь туман…

Рэйн отпустил разум. А когда был готов рассыпаться на атомы, жрица толкнула его в Бездну.

Он бесконечно долго падал в черноту. Бездна пульсировала, врываясь в сознание, и звала, звала, звала.

Голоса. Их много. Всегда было много, но прежде Рэйн не желал их слушать. Теперь же страх испарился, можно остановиться, застрять посреди Ничего и понять.

Он понимал.

«Одна тысяча двести тридцать восемь. Ноль-единица-ноль-ноль. Семьсот сорок три. Двести двадцать четыре. Единица-ноль-единица-единица. Четыре тройки. Единица».

Это код. Какой? Зачем?

«Один против всех. Един. Синхронизирован. Стальные крылья в вакууме. Не стал машиной, был машиной. Черный туман в огне. Вода в огне. Крылья в огне. Ты готов убивать?»

Бездна дышала холодом, щупальцами опутывала сознание. Вопрос стучал в висках, и Рэйн ответил: ДА.

* * *

Очнулся Рэйн с чувством жуткого похмелья. Голова раскалывалась, во рту настоящая засуха — язык к нёбу прилип. Открывать глаза не хотелось, он был готов завернуться в одеяло, уткнуться в подушку и проспать целую вечность. Или хотя бы до тех пор, пока кто-нибудь не принесет стакан воды с «Фрэшером».