Северный клан

Ной включил хэндком и связался с Департаментом. Ровно два гудка и перед ним появился цифровой аналог Фила — помятый, с красными глазами человека, который сутки подушки не видел.

— Фил, я по уши вляпался.

— Что, не нашел доктора?

— Хуже, — выдохнул Ной. — Сам смотри.

Фил удивленно раззявил рот.

— Значит нашел-таки. Нашим сообщил?

— Нет. Будет сложно объяснить, что я здесь делаю. Гулял по лесу и обнаружил труп — не подходит. Заявить об убийстве анонимно — тоже не вариант. Боюсь, что дело отдадут кому-то… в общем, дело замнут, Фил. А я хочу раскрыть это убийство. Ты можешь устроить так, чтобы вызов попал ко мне? Влезть в сеть, и просто переадресовать?

— Могу. Но толку от этого не будет. Если замешан кто-то из СГБ, то с «ошибкой» быстро разберутся. Прости, но тут я бессилен.

Ной молчал. Мысли скакали, будто сумасшедшие, а потом замирали и тянулись мерзкой резиной.

— Значит, я доложу Труханову, — решился Ной.

— А если продажная сволочь — это он? Не думал, что Старый Медведь мог легко организовать охоту на доктора?

— Вот и узнаем, — ответил Ной, а в ушах стучали слова Фила: «Это может быть кто угодно».

Глава 8. Вечная жизнь

Город Аламу́р-Дая́, планета Дрогис

Испокон веков резиденция императора Дрогиса находилась во дворце Дасма́я — строении столь древнем, что даже Книжник не знал, когда именно тот приобрел нынешний вид. Огромные залы и комнаты из черного оникса казались бесконечными, стальные шпили башен упирались в серое небо, стеклянные балконы висели над облаками, а вокруг парили гигантские огненные чаши. И если пламя угасало, то дворец окутывало облаком пепла.

Это величественное строение появилось благодаря метеориту, покалечившему планету в Эпоху Небесного Огня.

В то далекое время дрогийцы были молоды и слабы, а планета стара и упряма в своем нежелании дарить жизнь. Все изменила космическая глыба. Энергия, исходящая от метеорита, перекроила ядро Дрогиса, продлив его век. Она была столь манящей, что со всех континентов к источнику потянулись уцелевшие племена. Их ничто не пугало: ни природные катаклизмы, ни безжизненная пустошь вокруг, ни серая дымка, спрятавшая солнце. Дрогийцы боролись за право обладать источником. Черный камень сводил с ума, заставлял впиваться друг другу в глотки и превращал в одержимых.

Кровь лилась до тех пор, пока вождь Дасмай не разгадал тайну метеорита. Он подчинил темную энергию камня — так появились Одаренные среди дрогийцев; пироманты, поклоняющиеся Пеплу.

Дасмаю удалось объединить племена и бросить в пустошь зерно, имя которому Дрогийская Империя. Метеорит разбили на тысячи мелких камешков и скормили «Пепел» чернокрылым васта́рам, чтобы птицы разнесли его по всем уголкам планеты, а из сердцевины был создан трон первого дрогийского императора.

Император Алвахт открыл глаза. Все плыло, будто в тумане, и он едва смог разглядеть горящие на стенах факелы. Возвращаться из глубин Вечности дело сложное, а для неподготовленных и вовсе непосильное.

Алвахт стиснул зубы, подавив рвущийся крик. Виски обжигало нестерпимой болью, сердце бешено колотилось, и он крепко сжимал подлокотники трона до онемения в костяшках, будто так сможет облегчить страдания. Императору с трудом удалось оборвать связь — слишком долго находился в трансе, слушая энергетические потоки и воспоминания Пепла. Он не любил погружений, но у трона Дасмая должен быть хозяин, и его священный долг — «слушать».

«Это не так ужасно — подумал Алвахт, — частица себя в обмен на могущество, это очень мало». Ему вспомнилась Владычица вайтери. Первая правительница отдала своему камню слишком много и стала его частью, теперь ее даже сложно назвать живым существом. Эльманты — правители Себроны — пошли простым путем: выбирали достойнейшего из народа и скармливали своему Камню Ветра. Эпоха Небесного Огня коснулась не только Дрогиса, она обрушилась на Ваету и Себрону, породив Иных — старшие расы, правящие галактикой. Алвахт изучал историю, он слушал воспоминания Пепла, но не мог понять одного: почему в Галактический Совет допустили людей? Каковы истинные причины? Ведь их Терре ничего не досталось от Эпохи Небесного Огня.

Из мрака появились жрецы — троица дряхлых стариков. Сквозь клочья жидких белых волос виднелись покрытые багровыми пятнами залысины, а красные мантии лучше сидели бы на мумиях, нежели на этих почтенных старцах.

Первый жрец уцепился скрюченными пальцами в ладони Алвахта, двое других положили руки ему на голову. Холодная сухая кожа, пахнущая сырым склепом, вызывала отвращение, как и они сами, но Алвахт не подавал виду. Он ждал. Жрецы должны восстановить его силы, дав испить из энергетического источника. Никчемный ритуал! Алвахт был готов соскочить с трона, броситься к источнику и вернуть утраченное. Он мог бы испить сколько угодно, он мог бы высосать энергию самих жрецов… Но есть правила.