Северная Башня

Ящер рычит, отмахивается лапами, бьёт хвостом. Копьё я засадил ему за лапу, так сказать, под мышку. Копьё вырвало из рук. Удар в щит, лечу кубарем. Запоздало срабатывает «ниппель». Где ж ты был, родной, секунду назад? М-да, с такой защитой только на драконов ходить. «Ниппель» обижается – пропадает. А передо мной безжизненной тушкой пролетает Киса. Гад! Змей-переросток!

Перед глазами проецирую иероглифы, сбрасываю расколотый щит, руками взмахнул, будто это помогает наполнить иероглифы силой. Руками же и направляю СШГ. Ящер увидел мой «заводной апельсин», перестал топтать и рвать спартанца, кинулся на меня, пасть разинул. Спасибо, родной! Весьма кстати ты гранатоприёмник распахнул. Как относишься к взрывам и вспышкам в глотке? Загоняю мяч СШГ прямо в услужливо разинутую пасть. Взрыв!

Прыгаю, перекатываюсь – ящер пролетает мимо. А ящер тупой, два раза удалось проделать один и тот же трюк!

Выдёргиваю топор из-за спины, себя не слышу, но чувствую – ору! Сам себя оглушил СШГ. От отчаяния получилась жуть как хороша. Набегаю, наношу удар топором упавшему ящеру в глазную впадину, закрытую веком. Голова его лежит на земле, но мне пришлось прыгнуть вверх, чтобы ударить сильнее – его глаз был на одном уровне с моими.

Удар бревном сзади, лапой или хвостом – не увидел, лечу через голову ящера. Шмякаюсь об изменённое дерево, с чавкающим звуком ломаю ствол своим телом, падаю, заливаемый то ли соком этого полужидкого дерева, то ли гноем его же. И… не могу встать. Ковыряюсь, ковыряюсь – путаясь в руках-ногах, частях дерева. Никак не определюсь, где верх, где низ. Ноги не слушаются, подгибаются. Как он меня приголубил! Я аж потерялся!

Слышу рёв схватки. Топора нет. Потерял. И палицу. Щита – тоже. Достаю ножи. Булатный из-за пояса, кинжал из ножен, хм, ножных.

В глазах проясняется муть и калейдоскоп. Ящер уже не бегает, не прыгает. Слепо мечется из стороны в сторону, пытаясь зацепить хоть кого-нибудь. Второй глаз ему тоже выбили.

Киса валяется в ауте, звездец котёнку. Пацаны прыгают. Спартанец – один. Домолачивает своей дубиной с привязанным булыжником заднюю стопу ящера. Вот и он получает хвостом и тоже летит. Но приземляется на ноги, вспахав слегка заснеженную почву, прихрамывающим бегом скачет к ящеру, орёт. Отчаянный и удивительно ловкий парень!

Подбегаю, размахиваюсь и всаживаю оба ножа в уже вскрытую Кисой шею, наваливаюсь всем весом, загоняя ножи на полную глубину, тяну вниз, распарывая плоть. Хлынула кровь. Но я опять лечу. Это ящер дёрнулся всем телом, отбрасывая меня. Падаю, кувыркаюсь. Рот и глаза забиты снегом и грязью, что щедро липнут к крови ящерицы и гною древесному.

Пока продирал глаза, дыхательные отверстия и ковылял, хромая всеми конечностями, ящер уже издыхал. Дёргал лапами, мордой, бил хвостом. Но встать не мог. Агония.

Культурист-спартанец, опёршись на свою дубину, тяжело дышал. Молот, стоя на четвереньках, тряс головой, Киса скулила. Жива! Только Пятый методично и даже немного меланхолично пинал острие своего гибкого копья, раз за разом всаживая ромбовидный наконечник в рану на брюхе ящера. С трёх метров. Выдёргивал за верёвку, раскручивал, ловко – ударом ноги – опять отправляя наконечник в полёт. Молодец!

Нахожу своё копьё. Хлам. Треснуло древко вдоль волокон по всей длине. Как веник. Не сломалось только потому, что оковано кольцами. Нахожу топор. Цел. Спешу к недобитку, сбежавшему со съёмок «Парка юрского периода». Бью в горло ящера. Тут шкура светлее, тоньше.

Вот и всё. Пора приводить себя порядок – в крови с ног до головы. И не понятно, своя или ящера. Подрались, называется. Если честно говорить, убились мы об эту ящерицу-переростка.

Глава 15

Пора собирать камни. Молот контужен, но очухается. Синяки, ушибы и прочие не смертельные последствия ударов ящера не считаются. У всех так. Благо, ящер не бродяга. При его массе, когтях и клыках у нас не было бы шансов. Даже если бы он был шустрым, как земные ящерицы, порвал бы. Но ящер был какой-то сонный, заторможенный.

Может, в честь зимы? Хотя зимы, нашей, русской, я так и не дождался. Всё качается маятником от плюс пяти до минус десяти градусов. Ну, по ощущениям. Ни разу не было серьёзного мороза, чтоб деревья лопались и болота промерзали. Вон, даже ящерицы гигантские бродят. Что это за зима, если рептилии продолжают пресмыкаться?

Или он такой тормозной всегда? Тогда не особо опасен. Пара гранатомётов и пулемёт – хана ящеру. В современных условиях – два-три мага.

Обдолбанный стероидами качок подошёл. Благодарит. Колоритный персонаж. Первое, что бросается в глаза – клыки и налитые кровью глаза, отчего даже радужка – вишнёвая. Голос грубый и гортанный. Представляется как Корк. Дешифратор переводит именно так. От слова «корка», что на хлебе, например, но мужского рода. Не кора дерева, не панцирь жука, а Корк. Ну, и мы представляемся, охая и стеная. Качок убегает – один из его соратников ещё жив.