Северная Башня

Понял! Молодец, кузнец. Бегу к распятому визгуну. Чем он визжит – без глотки и нижней челюсти? Ткнул его стволом в глазницу. Дёргается, как от боли, чуть не сорвался со своих шампуров-копьев, которыми пригвождён к земле, рвёт себя на куски, чтобы сбежать. С силой ткнул ещё раз. Замахнулся, всадил ствол, как штык. Рассыпался скелет на безобидные кости.

– Работает! – кричу. – Клем, ты гений!

Клирики подходят все трое. Как слепые шарят по помповику, по костям скелета.

– Андр, а добычу твой поповик не очистит? – кричит Клем от кучи ржавого барахла.

Идём вместе с клириками. Нет, не чистит.

Клирики отправляются помогать раненым бойцам. Смотрю с огромным любопытством. Всё так же, привычно: очистить рану, свести сломанные кости, свести края раны. Но вместо повязок и фиксирующих шин рисуют пальцами в воздухе что-то языком глухонемых, поют речитативы, проливающийся с их рук на раны свет интенсивно заживляет. Чудо!

Никак не привыкну, что тут есть магия. Стою с разинутым ртом. И своими глазами вижу, а всё одно сознание не принимает. Может, старый я слишком для всего этого? Тяжело отринуть полувековой опыт сурового материализма и воинствующего атеизма (крест ношу как дань моде, в жизни православных никак не участвовал). Не могу я принять магию как данность. Ну, не верю я! Мозг ищет любые, даже самые бредовые, даже псевдонаучные объяснения. Свет из рук – скрытые фонари, очищение от скверны, сканирование – фокусы. А открытый перелом руки, заживлённый за несколько минут, как? Ну, ёпта, как?

Прискакал Крап. С других направлений атак не было. Смотрит на кости. Говорит, что раз земли нет, то бродят давно. Клем объясняет украдкой, что если найти лёжку бродяги, то есть яму, откуда он выкопался, то можно раскопать добычу – в чём он был похоронен или убит. Многое теряется, пока бродяга из земли лезет.

Он с двумя своими бойцами поскакал туда, откуда пришли бродяги, на разведку.

Бойцы собирают «лут», черепа бродяг. Иду с клириками и Клемом. Прошу понюхавших «поповик», как его назвал Клем, клириков не быть бяками и довести до нашего сведения, что же они унюхали. Говорят, что чуют силу в артефакте и латуни гильз (не в пластике), сила эта родственна свету, но не свет. А другой говорит, что это свет – в смеси с магией. Но магией они не владеют, потому не разбираются. Иду к магу. А маг чует только свет.

– Свет забивает остальное. Да и он так слаб… Говоришь, бродягу упокоил?

Описываю, как скелет дёргался от боли. Маг удивлён.

– Бродяги не чувствуют боли. Нечем чувствовать. Как и вся нежить. Надо твой поповик на скверных попробовать. И на тварях.

Ответил ему, что тоже так думаю. Вернулся Крап со ржавым шлемом.

– Странные бродяги. Шлем потеряли. Обычно наоборот, – говорит Клему и бросает ему шлем. Клем уворачивается, Крап ржёт.

На штыке копья отношу шлем в общую кучу, которую замаливают клирики. Они недовольны.

– Крап! Твой смотритель совсем от скупердяйства рехнулся! На ржавый гвоздь силу Создателя тратить!

– А по мне, так молодец! – смеётся, гарцуя, Крап. – Платит вам Гора, а гвозди – наши! Ха-ха-ха!

– Будут ещё бродяги, а мы ополовинены!

– У меня ещё два светляка, огневик и Белая Башня.

– А я-то чё? – кричу я.

– Затрахаешь их до упокоения!

И все ржут. Вот су… существа неблагодарные! Даже Клем ржёт. Даже баба-яга! В этой деревне есть хоть какая-то возможность сохранить что-нибудь в тайне?

Обиделся я. Хотя на воре шапка горит. Они видели, что меня увели две женщины, видели моё состояние утром, да ещё и я подтвердил, что обе.

Веду Лохматку под уздцы, Клем вжикает камнем по топору, правит, матерясь. Потому что сталь топора – дерьмо. Купили, обули коллеги Клема, опытного кузнеца. Как лоха. За лакировкой не заметил, что топор не закален. А значит, не калится. Надо науглероживать. Вот и матерится. Мой встроенный переводчик выдаёт такие построения, что даже не смешно. Лучше бы запикивал, как по телевизору.

Иду с ружьём через плечо. Вдел в петли верёвку. Пусть не заряжено, как дубиной буду долбить. Против скелетов будет лучше копья. А треснутый щит лежит в телеге. Оказалось, одноразовое изделие. Просто доски сбиты щитом и окрашены. А всего-то принял скелет на щит, отбил несколько ударов да несколько ударов щитом нанёс – пипец щиту, как тому котёнку.

– Надо фанеру делать, – говорю. Вслух.

– Что? – спрашивает Клем.

– Науглероживать надо топор, – отвечаю, тема с фанерой слишком обширна. – В закрытый тигель с древесным углём, и запекать.

– Дешевле новый сковать, – отвечает Клем. – А этот – в работу, как мягкую вкладку. Чтоб их ночью скверна пожрала! Купил я крицу по цене боевого топора! Ну, я им так не оставлю. На всю гильдию ославлю! Болтом самострела из Горы вылетят! Будут тёмным служить!

– Клем, ты умеешь делать слоёную сталь?

– А что там уметь? Бери сталь разных сортов и сваривай. Не знал, что ты умеешь.

– Да я только теоретически.

– Как-как?

– Знаю как, слышал, видел, но не делал.

– Так у нас каждый малец может. Видит, как отец мать жарит, а сам никак не вставит!

И ржач опять на сотню глоток. Это опять Крап. Скалится надо мной свысока. Буквально – с высоты коня.