Северная Аврора

«Заслушав доклад о покушении на товарища Ленина и крепко сжав в руках винтовку, единогласно заявляем всему миру подлых контрреволюционеров и всем агентам мирового капитала: горе вам, поднявшим свою подлую руку на защитников трудового, рабочего класса. На ваш белый террор мы ответим красным террором. Кровь за кровь!

Будем мстить и мстить до конца, пока не уничтожим всех врагов народа. За каждого убитого нашего борца мы уничтожим сотню представителей буржуазии и их приспешников.

Призываем всех товарищей красноармейцев тесней сомкнуть свои ряды вокруг красного знамени коммунизма, крепче сжать в руках винтовку и на вызов хищников ответить новым, мощным ударом. Мы идем в наступление. Да здравствует наш дорогой и любимый Ильич! Да здравствует власть Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов! Да здравствует Красная Армия! Все в ее ряды! Все в бой!»

4

Погода выдалась на редкость теплая. Небо по-прежнему оставалось серым, но дождя не было, и сквозь плотную пелену туч виднелось солнце, маленькое, как гривенник.

Позавтракав, Павлин и Фролов вышли на кухню. В кухне, в сенях и на улице группами толпились командиры. Моряки на лужайке возле дома окружили Драницына, который им что-то объяснял. Они слушали и следили за его рукой, которая вычерчивала в воздухе параболу.

– При стрельбе сверху вниз пуля ложится круче и вероятность попадания снижается… Это учтите! – говорил Драницын.

Увидев командира бригады и военкома, Драницын вытянулся, щелкнул каблуками и приложил руку к козырьку фуражки.

Он резко отличался от других командиров не только внешним видом, но и манерами.

Ответив на приветствие, Павлин с невольным любопытством оглядел его щеголеватую фигуру. Драницын был тщательно выбрит, от него даже пахло одеколоном, словно он только что побывал у парикмахера.

– С нами идете? – спросил его Павлин.

– Никак нет! С Бронниковым! – четко ответил Драницын, улыбаясь своей обычной холодновато-любезной улыбкой.

– Как служит? – спросил Павлин у комиссара, когда Драницын отошел от них.

– Парень толковый… А ты что скажешь?

– Вчера он отлично выступал! Чувствуется в нем настоящая военная жилка. Но в душу к нему не влезешь.

– Посмотрим, – уклончиво сказал Фролов. – Пока что он нам полезен.

Спускаясь по дорожке к причалам, Павлин приметил в толпе матросов и пехоты моряка в одной тельняшке с желтым, как пакля, клоком волос, выбившимся из-под бескозырки. Будто почувствовав на себе взгляд Павлина, морячок вышел на дорожку и как бы нарочно загородил ее. Клеши моряка были у щиколоток перетянуты бечевкой.

– По-флотски будешь драться? – спросил морячка Павлин, останавливаясь и кладя руку ему на плечо.

– Есть, товарищ комбриг, драться по-флотски! – ответил моряк. – Товарищ комбриг… Я, извиняюсь, с протестом… Прочих с нашего батальона пускают в первую волну, а нас, обстрелянных, откатили в резерв. За что? Мы брали Борецкую…

– Да не взяли…

– Товарищ комбриг, от газов ослабевши были, сами знаете… Не будь газов…

– Э-э, дружок! А вдруг сегодня еще страшнее будет?

Моряк опустил голову.

– При штурме Зимнего дворца был?

– Не пришлось, – ответил моряк. – С нашего экипажа не были вызваны.

– Аврорцев знаешь? (Морячок сделал такое движение плечами, как будто хотел сказать: «Кто же не знает «Аврору»!) Помни, что сейчас на Севере мы штурмуем капитал, так же, как год тому назад в Питере.

– Так что: северная, выходит, Аврора… – Морячок взволновался. – Значится… все военморы обязаны… в первой волне… – Помолчав, он тихо прибавил: – Товарищ Виноградов, ведь мы поклялись вчера. Я обещался.

– Хорошо… Присоединяйтесь к десанту.

– Есть, товарищ комбриг!

– Как твоя фамилия, орел?

– Ротный политбоец Дерябин! – отрапортовал моряк, тряхнув ленточками.

– Желаю успеха, товарищ Дерябин, – серьезно сказал Павлин, протягивая руку молодому моряку. – Сегодня взять Борецкую!

– Есть, взять Борецкую! – сказал моряк и, круто повернувшись, побежал к барже, где товарищи ждали его, переговариваясь и волнуясь.

С баржи донеслись восторженные крики.

«Даешь Двину! – услыхал Павлин. – Смерть интервентам! Смерть предателям белякам!»