Северная Аврора

Батальон находился под неусыпным наблюдением офицеров и переводчиков, присланных военным контролем. Когда батальон размещался в деревне или в лесу, русские роты по приказу командира сводной Северодвинской бригады генерала Финлесона окружались английскими или американскими частями. В бою за спиной русских солдат должны были стоять английские или американские пулеметчики.

Солдаты, конечно, сразу поняли, что их хотят использовать как пушечное мясо. Однако русские люди не упали духом. Ненависть к врагу возросла. Большевистские листовки имели успех у солдат. Они с нетерпением ждали того часа, когда смогут направить оружие против своих угнетателей. В каждой роте были созданы пятерки. Их деятельностью руководил подпольный комитет, в который вошли Матвей Жемчужный, сейчас носивший фамилию Черненко, Алексей Коноплев (то есть Андрей Латкин) и Степан Чистов.

Пропаганда среди солдат велась так искусно, что офицеры не замечали в своем батальоне ничего подозрительного. Айронсайд каждую неделю получал успокоительные рапорты. Он стал считать этот батальон своим детищем, гордился им перед белогвардейским генералитетом, предлагая направить своих офицеров и в другие миллеровские полки. Марушевский и Миллер просили его повременить с этой мерой, которая, по их мнению, "могла" оскорбить национальные чувства русского офицерства". Айронсайд милостиво согласился.

Он чувствовал себя на вершине славы, забыл уроки Шенкурска и считал, что большевики скоро будут разбиты.

Из Англии и Америки прибыли новые части. По освободившемуся ото льдов морю пришли транспорты с вооружением. Все это настолько вдохновило Айронсайда, что он собрал у себя в штабе газетных репортеров и торжественно заявил им:

- Проблема решена. Котлас скоро будет взят! Тогда я предложу перенести базу армии Колчака на север. Наступление будет победоносным. К осени на севере не останется большевиков.

Он принял парад и остался доволен солдатами, их касками, шинелями, начищенными сапогами.

После церемониального марша Айронсайд обошел строй. Белогвардейские листки написали, что при этом у него был вид северного Цезаря.

Днем и ночью по городу, охраняя покой чужеземцев, ходили сводные патрули. Лежавший на письменном столе доклад Ларри убеждал Айронсайда в том, что теперь он действительно является истинным хозяином русского Севера.

Вот что сообщалось в этом докладе:

"Архангельск. Июнь 1919 года. Тема: расстрел арестованных. Краткая информация. Не подлежит оглашению.

Мы, наконец, всюду установили свой порядок. Большевистская организация, наличие которой могло привести к печальным недоразумениям, вроде намечавшихся бунтов как на заводах, так и в воинских частях, например, в 3-м северном полку, теперь разгромлена. После расстрела большевиков, а также иных лиц, заподозренных в большевизме, произведенного в ночь на первое мая, мы произвели вчера новый массовый расстрел (список расстрелянных привожу дополнительно).

Наличие преступного большевистского ядра приводило к тому, что мы, считаясь фактически хозяевами города и края, в сущности, сидели как бы на вулкане. Путем агентуры я установил, что начиная с февраля сего года в городе работал подпольный большевистский комитет. На некоторых собраниях так называемого "актива" присутствовало иной раз до тридцати человек. Активисты вели в массах неустанную пропаганду, кроме того, ими было выпущено несколько листовок возмутительного содержания. Ими же была организована и подпольная типография.

Нам удалось выяснить и еще одно немаловажное обстоятельство. Архангельские подпольщики, рассеянные в массах и поэтому трудно уловимые, имели систематическую радиосвязь с политотделом 6-й большевистской армии. Связь осуществлялась через двух моряков-радиотелеграфистов, которые служили на тральщике, стоящем в Соломбале. Один из моряков, двадцатитрехлетний Зотов, был членом подпольного большевистского комитета. Вчера ночью оба моряка в числе других активистов были расстреляны на Мхах, за Немецким кладбищем. Расстрел производила особая сводная команда из наших солдат. Затем руководивший расстрелом дежурный офицер вместе с офицером медицинской службы подошли к яме и произвели от одного до трех выстрелов в тела, которые еще проявляли признаки жизни. К 2.00 были расстреляны все осужденные.

Подполковник Ларри".

Несмотря на предпринятые интервентами чрезвычайные меры, Потылихин и Чесноков остались на свободе. Никто из арестованных их не выдал. Подпольная организация была жива. Правда, сейчас приходилось действовать еще осторожнее. Коммунисты встречались друг с другом только в одиночку.

Как ни хотелось Жемчужному повидаться с Чесноковым или Потылихиным перед отправкой на фронт, он не рискнул придти ни на одну из явок. В тот день, когда батальон грузился на речной пароход, какой-то молодой матрос незаметно передал Жемчужному записку: "Поступили правильно. Не сомневайтесь. Ждем результатов. Максимов".

Жемчужный понял, что записка от Потылихина.