Север – Юг

— Верно. Когда вы отдали приказ разделить роту и перейти ночью перевал Калл-Андер, я думал, что это величайшая глупость. В эту пору года там обычно по шею снега. Без собак и саней мы бы могли увязнуть. Но его там оказалось не больше, чем если б козел набздел. Потом вы приказали нам притаиться здесь, в норах, под снегом, на добрую половину ночи и почти целый день. Еще час назад вас все проклинали за этот марш и ночевку на земле. Но когда шадори вышли из леса ровнехонько в том месте, которое вы указали… Ну-ну. О чем о чем, а об этом станут долго говорить.

— Они полгода уходят от нас, потому…

Десятник покачал головой.

— Можете не объяснять мне. Вы — офицер. Правда, всего лишь месяц, но это не имеет значения. Все увидели, что вы обладаете нюхом и понимаете горы. Теперь достаточно будет доказать, что это не было простой удачей.

— Хотел бы я и сам тому верить.

Вархенн Велергорф легонько улыбнулся.

— Это горы, господин лейтенант. Здесь счастье ластится лишь к детям и идиотам.

— И к кому же ты отнесешь меня?

На этот раз рассмеялся десятник.

— Об этом наверняка станут рассказывать. — Велергорф бесцеремонно высморкался в снег. — Мы вырезали банду шадори, а затем встали над трупами и принялись точить лясы. Как думаете, когда до нас доберется остальная часть роты?

— Ты имеешь в виду тех двадцатерых парней и десять псов? Если Берф удержит темп, как я приказал, они должны прибыть еще до полуночи.

— И что потом?

— Пока не знаю. Решу, когда Андан найдет что-либо, что поможет нам разгадать цель путешествия банды.

Велергорф насупился.

— Андан. Именно, господин лейтенант. Надо бы его осадить.

— Осадить? — Кеннет понимал, о чем идет речь, но хотел, чтобы десятник подтвердил его наблюдения.

— Эти его «та-а-аточно» и «ясно», стойка «смирно», словно он вот-вот обосрется, забывчивость насчет того, чтоб отдать честь, и все такое. Еще чуть-чуть — и начнет спрашивать, отчего вы приказали так, а не иначе, вместо того чтобы выполнять, что сказано. А остальные возьмут с него пример. Это опасно. Вы моложе его и меньше служили. Ему… нужно напомнить, кто тут командует.

— Я им займусь. — Лейтенант кивнул. — Спасибо.

— Не за что. Мне за это и платят.

Они одновременно ухмыльнулись, несмотря на то что шутка была с бородой.

— Как думаешь, — Кеннет указал на лежащие тела, — куда они могли идти?

Седой десятник почесал двухдневную щетину.

— Отсюда? Только в Гиретен или на Высокие Пастбища.

— Хм… Ну не знаю. Как-то оно слишком очевидно.

Он услышал поскрипывание снега. К ним подошел Андан-кейр-Треффер, неся что-то в руке. Выражение лица его было странным. — Не Гиретен и не Высокие Пастбища, — сказал он. — Или я невинный пастушок.

И показал им найденное. Это была странная сандалия: деревянная подошва со множеством набитых гвоздей, снабженная несколькими кожаными ремешками.

— Привязывают ее к сапогам, — пояснил он не пойми зачем.

— Знаю. Чтобы не скользить по льду. Что еще?

— Крюки и веревки. Прилично сделанные. Видать, знают, как ими пользоваться.

— Ледорубы?

— По одному на морду.

Кеннет сцепил зубы.

— Вы ведь понимаете, что это значит, верно? Крысы прячутся по ту сторону Старого Гвихрена.

— Это невозможно. — Велергорф указал на маячащую на севере белую стену. — Они должны оказаться безумцами, чтобы переходить через ледник.

— А они и есть безумцы. Наверняка во время перехода погибла половина женщин и детей, но они прошли и скрываются где-то по другую сторону. Именно поэтому мы полгода не можем их найти.

Старый десятник поглядел на него блестящим глазом.

— Вы ведь знали, вы ведь уже догадались! Именно поэтому приказали нам встать в засаду именно здесь!

— Я рисковал. — Кеннет пожал плечами. — Как я уже говорил, мы ищем их полгода, наш полк и еще два других. За это время мы даже сурков выкурили из нор, а бандиты из клана появляются неизвестно откуда и исчезают неведомо куда. Убивают людей по всей провинции. Но они никогда не наносили удара дальше чем в трех-четырех днях дороги от ледника.

Андан покачал головой.

— Но чтобы притаились по ту сторону? Ахеры их выбьют в три дня.

И он был прав. Старый Гвихрен, называемый местными горцами Белой Стеной, а ахерами — Гвиххренх-омер-гааранаа, или Отец Льда, был крупнейшим ледником севера. Начинался он где-то меж вершинами восьмимильных гор Большого хребта и двигался на юго-запад, с дерзостью заявляя, что, коли понадобится, он проложит себе дорогу силой. Он целиком заполнял дно широкой долины, стиснутой высокими хребтами, потом выплескивался из нее пятидесятимильным языком льда, впадающим в озеро Дорант.