Север – Юг

Он помчался, едва она помогла ему стащить пояс с мечами и верхнюю одежду. Энтоэль — так ее звали, странно, не по-иссарски, и это лишь усилило его смущение. Охотней всего он бы вообще туда не возвращался, но не мог оставить у нее кхандаву, а пояс с мечами сейчас был важнее, чем все сокровища мира. Неизвестно, что хуже: встать без праздничных одежд перед теткой Ка’эдлой, которая также занималась всеми детьми, или же появиться завтра утром на тренировочной площадке перед мастером Ведаллом без новых мечей.

Тетка Фатрэ, небольшая пухлая женщина, занимала помещение подле центральных палат усадьбы. Сколько он себя помнил, она была милой с каждым из детишек, относилась к ним как к собственным, всегда улыбалась и говорила с ними. Умела рассказывать наичудеснейшие истории, какие только ему приходилось слышать, и, даже если были это истории о сражениях с демонами, что прибыли вместе с Нежеланными из бездн вне мира, все дети слушали с раскрытыми ртами.

Она перестала улыбаться, когда прозвучала его просьба.

— Тетка Энтоэль? — спросила Фатрэ, всматриваясь в него внимательней. — И что же ты делал в подвале?

Он покачал головой, не в силах произнести ни слова. Потому она просто дала ему маленькую корзинку, полную катушек с шелковой нитью, иголок и наперстков. При этом выражение лица у нее было довольно странное.

— Ступай. Тетка Энтоэль — лучшая швея из тех, кого я знаю. Что бы она ни зашила — будет выглядеть как новое.

Когда Йатех вернулся в подвал, она ждала его в том же месте, где он ее и оставил. Немного света, падавшего сквозь приоткрытую крышку лаза, заставляло ее казаться пятном черноты в царстве тени.

— Ты вернулся? — На светлом лице ее блеснули покрытые бельмами глаза. — Мне понадобится твоя помощь.

— Да, тетушка?

— Дыра бежит через ручей и крыло птицы. Поищи, прошу, синюю нить.

— Синюю?

— Небесную, — усмехнулась она внезапно ласково.

Он подал ей катушку с небесной нитью. Безошибочным движением она вдела ее в иглу, аккуратно ощупала разрыв. А потом, через какое-то время, он понял, что видит: рука ее, держащая иглу, начала танец. Стежок за стежком, ровненько — и дыра начала исчезать, скрываясь в новой волне, возникшей на поверхности вышитого ручья. Это выглядело почти как волшебство.

— Теперь красный и коричневый. Я не спросила, как тебя зовут.

— Йатех, тетушка.

— Хорошо. Мне всегда нравилось это имя. Как твои сестра и брат?

Его не удивил этот вопрос, в роду все знали друг друга и степень родства.

— Вернеан пошел с дядей и кузенами в северные пещеры. Будет учиться ковать мечи. А Деана присматривает за маленькими детьми.

— Она и сама еще дитя. Ты гордишься своими новыми мечами?

— Да, — невольно улыбнулся он.

— Осторожней с ними. Они и вправду острые.

Он кивнул, не в силах оторвать взгляда от ее рук. На крыле птицы появилось новое перо, красное посредине и коричневое с краю. Дыра скрылась в чуть изменившемся узоре.

Женщина быстрым движением скусила нитку, несколько раз провела ладонью по ткани и широко улыбнулась:

— Теперь никто и не поймет, что здесь была дыра.

Она протянула руку и взлохматила ему челку. Он замер, непривычный к таким жестам. Почти вырвал кхандаву из ее рук, быстро наклонился и поднял пояс с мечами. Два шага назад — и оказался вне досягаемости ее рук.

— Придешь ли еще меня проведать?

Она задала этот вопрос как-то странно, мягко и безоружно.

— Да, — соврал он быстро, чтобы поскорее проститься. — Наверное, приду.

Он не думал возвращаться, конечно же. Если бы кто узнал, что он разговаривал с огалевой, Йатех сделался бы посмешищем для всех детей в роду. Кроме того, здесь, внизу, было страшно и как-то душно, несмотря на царящий вокруг холод. Выходя из подвала, он остановился и оглянулся. Слепая женщина стояла недвижимо. На миг показалось ему, что в тени, за ее спиной, он видит кого-то еще, невысокий худой силуэт. Моргнул — и тень исчезла. Женщина шевельнулась и протянула руку. Из пальцев ее…

…брызнул свет. Был он везде, прошивал его навылет, каждую его частицу, каждое воспоминание. Йатех раскрыл в крике рот.

Когда очнулся, она сидела на вершине бархана. Силуэт ее выделялся на фоне неба резкими контурами. Он не видел глаз, лица, подробностей одежды — только абрис. Тень, которая преследовала его в воспоминаниях, теперь вторглась и в мир яви.

Он повернул голову и выплюнул остатки скорпиона. Не ощущал ни губ, ни языка. Осторожно поднял руку и прикоснулся к лицу. Казалось, кто-то приложил к нему горячий компресс. Припухлость доходила от губ до самых глаз, нос, казалось, тонул между раздутыми щеками, губы напоминали куски отбитого мяса. И, несмотря на вездесущую жару, он не ощущал мест, к которым прикасался.

Что-то было не так, он качнул головою, пытаясь понять — что именно. Солнце — дошло до него через миг. Солнце уже по другую сторону неба и как раз прячется за ближайшим барханом. Это значило, что он пролежал здесь весь день — весь день под безжалостными лучами, которые в несколько часов могли убить здорового, сильного мужчину. А он жил.