Север – Юг

— Еще одно, Харриб, — задержал он их в дверях. — Что такое это гартан… гафан… как оно там?

Вся тройка радостно ощерилась.

— Пусть это будет нашей тайной, Ариноэль. Старый Галаф и так уже достаточно злобен.

Они пошли за слугой, посмеиваясь. Некоторое время Аэрин сидел неподвижно, потом повернулся к заслоняющему половину стены гобелену:

— Можете уже выйти.

Гобелен, на котором изображено было стадо диких лошадей, мчащихся на фоне заходящего солнца, легонько шевельнулся и пошел волнами. Один край отодвинули от стены, и в комнату шагнули две худенькие фигуры.

— Не толкайся!

— Сам ты толкаешься!

— Неправда!

— Правда!

— Отец!

Оба крикнули это одновременно. Купец взглянул на детей с притворным страданием.

— Я позволил вам слушать переговоры, но вижу, что вам это неинтересно. Эраф, может, пора тебе вернуться к урокам арифметики? Исанель, твоя мать говорит, что ты еще не освоила как следует западно-меекханское произношение.

Девушка, худощавая, светловолосая, голубоглазая, скорчила расстроенную гримасу, тиская кончик синего шарфа, охватывавшего ее талию. Синева пояса нисколько не гармонировала со светло-бежевым платьем. Наверняка сделала это назло матери.

— В той нише ужасно душно, а он еще непрерывно вертелся.

— Вот как?! — Мальчуган, ниже на полголовы, наскакивал агрессивно на сестру. — А она вылила на себя столько духов, что я чуть сознание не позырял.

— «Потерял», дурашка. — Исанель послала ему пренебрежительную усмешку.

Однако, едва увидев взгляд отца, она притихла.

— Иди-ка сюда, моя девочка.

Она сделала осторожный шажок.

— Ближе. — Указательный палец отца неумолимо шевельнулся. — Еще чуть-чуть. Хватит.

Аэрин легонько потянул носом.

— Розовое масло матери. Сто оргов за унцию. На тебе четыре коровы, ты знаешь?

Мальчишка фыркнул смехом, щеки сестры залил пурпур.

— Отец, я…

— Спокойно, Исанель. Я рад, что тебя начинают интересовать дела взрослых. Тебе идет шестнадцатый годок, сундуки с приданым начинают рассыхаться.

Она покорно опустила голову, заламывая руки. Использовала этот прием с тех пор, как ей исполнилось три года.

— Сыну барона Эрскана исполнилось двадцать, и он ищет жену. Через прабабку ты родственница князя каа-Родрахэ. Полагаю, я приглашу барона в нашу летнюю резиденцию на охоту. Говорят, Баниш завел пару новых соколов. Познакомишься с баронетом, а я договорюсь с его отцом.

Она не выдержала, топнула ножкой, словно молодая козочка, бросив на него строптивый взгляд.

Аэрин тяжело вздохнул.

— Позже я поговорю с матерью. А сейчас, — потер он руки, — я хотел бы узнать, чему вы научились, сидя за гобеленом?

— Что немытый двенадцатилетний мальчишка воняет?

— Исанель!

— Прости, отец. Ты приказал им прийти прямо с дороги, чтобы они чувствовали себя грязными, вонючими и нищими, верно?

— Да, но ты должна знать, что на кочевников такое влияет не слишком-то сильно. Эраф?

— Приве… заве… довел ты до того, чтобы один из них схватился за нож, а потом Йатех его испугал.

— Ох, я едва не померла со страху.

Мальчишка фыркнул.

— Трусишка. Йатех справился бы с ними одной левой, правда, Йатех?

Замаскированная фигура чуть шевельнулась.

— В этом не было нужды, он не собирался использовать нож.

— Именно, дети. Харриб знает и уважает обычаи, а потому не было никакой опасности. Но верно и то, что это немного мне помогло.

— Немного? Он снизил цену на одну пятую.

— Верное замечание, моя дорогая. А что произошло потом?

Мальчишка почесал голову.

— Не… не знаю. Зачем ты приказал ему привести еще триста коров?

— Дурашка. Отец хотел проверить, сколько приличного скота в стаде. Они были готовы привести еще полторы сотни, а значит, где-то столько у них первосортных голов. Остальные будут хуже, но несколько дней на пастбищах и полный водопой наверняка улучшат их вид.

Аэрин глянул на нее, довольный.

— Прекрасно. Итак, мы знаем, что есть у них как минимум две сотни наилучшего скота на свете. А в Хоресте у нас зеленые пастбища и водопой для целого стада. Через десять дней я продам это за пять-шесть оргов за голову.

— И я получу новое платье?

— Если мать простит тебе то, что рылась в ее духах…

— Ох, отец. — Исанель гневно скривилась.

— Отец? — У Эрафа был еще один вопрос.

— Да?

— Ты проговорился о дешевом оружии, и только тогда они согласились. В степи ждут проблем?

Аэрин почувствовал прилив гордости. Его кровь. Хватило пары слов — и сын сделал далеко идущие выводы. Он куда более проницателен, чем губернатор.

— Это нас не касается. Лето вот уже сколько-то лет приходит слишком рано и сушит степи больше, чем обычно. Тогда кочевники сражаются друг с другом за воду и пастбища для стад. Впрочем, губернатор о том знает, через полмесяца все заставы будут усилены.

— А город?

— Город? А что может угрожать нам здесь, за стенами? Не беспокойся, кончится тем, что в будущем году вырастет в цене говядина.

Купец потянулся так, что затрещали суставы.

— А теперь — беги. А ты, моя дорогая, ступай в свою комнату и подожди мать. Только, прошу, без этих своих кривляний.

Он поднялся и шагнул к выходу. Тень из-под стены шевельнулась и направилась следом.

* * *

— Любишь меня?