Север и юг

Гаспер управлял Берой уже больше тридцати лет, пережил четверых наместников, кланялся двум лоргам; знал и голод, и войну, и эпидемии – чего только не повидал! Сам был сыном дружинника и тоже пошёл бы в дружину, да ноги подвели: рано стал прихрамывать, не мог подолгу ни стоять, ни ходить. Зато считал в уме хорошо, аккуратно вёл записи, на память не жаловался, вот и посадили смышлёного парня корпеть над учётными книгами. Очередной наместник взял его себе помощником, а затем, отправившись на поклон к лорге, оставил временно управлять городом.

– Он-то в стычке с хадарами голову сложил, так и не доехал до большой столицы, – рассказывал Гаспер. – А меня следующий наместник гнать не стал – налоги я собирал исправно, учёт вёл хорошо, дальше Беры не заглядывался. Так и повелось. Нынешний-то господин, Мирра, парень славный, да больно уж молодой. Досталось ему от старших братьев за смазливую рожу! Один Кальв к нему добр и был, даром что оглобля.

– Так у него ещё старшие братья были? – удивился Алар.

«Прежде их в разговорах никто не упоминал».

– Как не быть! Один другого хуже, – проворчал Гаспер, покачивая кубком. – Кто пьяница, кто развратник… Все друг с другом пересобачились. А теперь и Мирра с Кальвом грызутся.

– Из-за власти?

– Ни один, ни второй в лорги не годится, – сказал городской голова как отрезал. – Но, если отец захочет сыновей рассорить, он им про наследство запоёт – слыхал такую поговорку? Ну да ладно. Полно об этом, странник. Бера – город торговый, вольный, а в иных местах за такие разговоры и головы лишиться можно.

«Значит, раскол от самого лорги идёт», – отметил Алар про себя, а вслух спросил о другом:

– И впрямь, что их обсуждать, мне до наместничьих дрязг дела нет. Ответь лучше, куда все киморты подевались?

Тут постучался в двери дружинник с докладом, что, мол, за «эстриными девками» послали человека; затем служанки споро убрали со стола остывшую еду и принесли другую, свежую и горячую, а заодно и кувшины наполнили. Гаспер перекинулся с дружинником парой слов, дождался, пока женщины уйдут, и лишь затем ответил на вопрос.

– Куда подевались… Этот ветер, друг Алар, оттуда же дует, откуда раздор между братьями идёт. Я-то против кимортов ничего не имею. Кто мне ноги вылечил, думаешь? – усмехнулся он. – А вот лорга их не жалует, за ним и наместники повторяют, чтоб выслужиться. Одна Эсхейд творит, что ей в голову взбредёт, но что с дурной бабы возьмёшь?

– Мне показалось, о ней в городе хорошо говорят.

– Так то простой люд, – пожал плечами Гаспер. – Она в Белом Городе сидит, от Брайны род ведёт, а народ такие сказки любит. Лорге она тёткой приходится, хоть он сам и старше её на двадцать пять лет. Наместницей ещё при прежнем правителе стала, когда совсем девчонкой была… Лорга б её, может, и сместил, но вдруг она вызов бросит? На мечах Эсхейд ему не одолеть, а отказываться – позор будет на весь Лоргинариум. Вот она-то кимортов и привечает, если где и искать их – то на самом севере. Ступай в Белый Город – в Хродду, странник. Ваших старших у нас здесь давно не бывало, разве что проездом, а дети-киморты, почитай, третий десяток лет не рождаются. Как лорга нынешний власть к рукам прибрал, так словно проклял нас кто.

«Проклятий не бывает», – подумал Алар, а сказал другое:

– Спасибо за совет, Гаспер. Так, пожалуй, и поступлю. Но тогда попрошу по-дружески ещё вот о чём: дай мне хорошую карту и расскажи, в какие города кимортам и эстрам ходу нет.

Городской голова в просьбе не отказал. Больше того, подарил от себя шустрого молодого гурна с рыжеватыми ушами, два сосуда с мирцитом и кошель серебра. А там как раз привели Рейну и Тайру – те, хоть и знали уже, чем дело с источником кончилось, но всё равно волновались. Гаспер принял их хорошо, как дорогих гостей, и предложил переночевать в его доме.

А с рассветом, как только открылись главные ворота, вошёл в Беру табор кьярчи.

– Торговцами назвались, пошлину уплатить готовы, но из товаров только травы и коренья, – доложил стражник хмурому Гасперу, спросонья кутающемуся в домашнюю накидку с меховой оторочкой. – Ребята мои сейчас их расспрашивают. Вроде и отказать нет причины… А вдруг беспорядки устроят?

Тайра слушала это, вцепившись пальцами в перила, и молчала. Но под конец не выдержала, перегнулась, крикнула с лестницы вниз:

– Эй, добрый человек! А чем у них повозки расписаны, какие узоры? Табор сказал, под кем ходит, кто главный?

Стражник задрал подбородок, насупив брови:

– А ты кто такая, чтоб спрашивать?

– Отвечай, – мрачно приказал городской голова.

Тот закашлялся – не иначе, как от неожиданности – и рассказал, что-де раскрашены повозки синим и золотым, что при них столько-то гурнов, столько-то детей, у взрослых головы повязаны платками, к платкам сухие веточки приколоты. Чем дольше Тайра слушала, тем больше бледнела.

– Веточки сухие – значит, умер кто-то… И цвета у повозок наши. А говорил-то кто за главного?