Север и юг

Трели дудок, песни и дребезжание бубнов постепенно стихали: табор готовился ко сну. Сквозь плотный туман и ширмы из морт посторонние звуки почти не проникали, и мало-помалу стало казаться, что вокруг источников и вовсе никого нет – только ветви деревьев на фоне ночного неба да ветер, шныряющий в кронах. Костры горели слабо, бездымно и скорей напоминали потешные иллюзорные огни, которыми в Шимре киморты расцвечивали небо на праздники.

Чужие шаги в наступившей тишине прозвучали как гром.

– Кто здесь? – обернулся Алар, привставая на нижней ступени; потревоженная вода плеснула в грудь. Гостью он узнал почти сразу, не успев встревожиться даже. – А, это ты.

Тайра выступила из темноты, обхватывая себя руками, непривычно тихая, с распущенными и чуть влажными ещё после купания волосами.

– Кто ж ещё, – негромко откликнулась она, глядя на него из-под опущенных ресниц. – Больше ничего не скажешь?

Тут же пронеслись вихрем воспоминания о неожиданном поцелуе, и язык точно к нёбу примёрз. И дурак бы догадался, зачем женщина посреди ночи пришла к мужчине в купальню – тем более простоволосая, в тонкой алой рубахе на голое тело, с платком, наспех накинутым на плечи.

«Тут как бы лишнего не сказать».

Тайра ведь нравилась ему; её прикосновения, случайные и не очень, были приятны, а от шутливых перепалок становилось теплей на душе. И слишком, слишком легко получалось представить, как они просыпаются вместе – и Тайра лениво утыкается ему в плечо… Казалось бы, чего проще, улыбнуться и позвать: «Подойди» – ей ведь не требовалось ни признаний в любви, ни обещаний зажечь на небе новую звезду, что киморту вполне по силам.

Просто слова; просто улыбка.

…Но царапалось в груди неприятное чувство, точно он кого-то предавал.

– Ты этот камешек даже в купальне не снимаешь, – произнесла наконец Тайра, явно устав ждать ответа. – Подарок, что ли?

Алар машинально накрыл ладонью кулон на шнурке, ощупывая кончиками пальцев полустёртые-полусколотые буквы; перед глазами пронёсся размытый образ – край бирюзовых одежд, волосы, в которых запуталось солнце…

– Нет, – ответил он, с трудом разомкнув губы. – Напоминание. О ком-то очень важном.

– Значит, так.

Стремительно, как потревоженный зверь, она развернулась и пошла прочь, кутаясь в платок. Видение – бирюзовые блики, солнечные отсветы – исчезло, толком и не оформившись, и Алар спохватился, что наговорил-таки того, чего не следовало.

– Тайра, погоди, – позвал он, поднимаясь на ступеньку выше. – Давай хотя бы… Вот же!

Ступень проскользнула под ногой. Он неловко взмахнул руками, но не удержал равновесия – и врезался коленом в лестницу. Из глаз разве что искры не посыпались, в горло хлынула вода… Пока он отфыркался и откашлялся, Тайры уже и след простыл. Тарри встретил его у костра – с понимающим прищуром, даже, пожалуй, с сочувственным – и поболтал в воздухе оплетённой бутылкой.

– Сестра злая спать пошла, – сообщил он. И усмехнулся: – Может, всё же выпьешь чарку-другую перед сном? Не бойся, я, как с дружинниками, с тобой шутковать не буду.

Чувствуя себя распоследним дураком, Алар глубоко выдохнул… и махнул рукой:

– Да почему б и нет? Только если я спьяну чудить начну, знай, это твоя вина.

– Напугал тоже! – Тарри, похоже, искренне обрадовался согласию. – Да ты-то в прошлый раз не больно набедокурил – спел песню на незнакомом языке да завалился спать. Авось хоть сейчас нас позабавишь, зря мы, что ли, с тобой, колдуном, дружбу водим?

Первый глоток показался и кислым, и горьким, но с каждым следующим сладость прибывала – пока не растворила в себе и сомнения, и тревоги.

Стало легко.

…А небо над долиной окрасилось в яркие-яркие цвета – бирюзы, ржавых закатных лучей, сверкающих южных песков и пронзительной зелени, как лист на просвет, как глаза у строптивой красавицы-кьярчи.

Казалось бы, утром неминуема была буря, однако рассвет пришёл тихий, сонный даже. После ядрёной наливки голова гудела, как жестяное ведро, если ударить по нему; Алар молча страдал и морщился, а затем рискнул-таки обратиться к спутнику – и с удивлением осознал, что Алаойш Та-ци, кем бы он ни был, знал немало действенных рецептов от похмелья. И травяные отвары, и особые точки на ладонях, и даже аптекарские пилюли… Вайна с любопытством наблюдала за ним издали, но затем, увидев, как он сосредоточенно засыпает листья и стебельки в котелок, подошла спросить рецепт.

Тарри тоже оказался тут как тут – бодрый и свежий, впору было заподозрить, что свои чарки он не осушал, а на сторону выплёскивал.

– Ну и натворил дел ты вчера, приятель! – восхищённо присвистнул он, так хлопнув Алара по плечу, что голова едва не разорвалась на части. – И впрямь позабавил!

Тут же закрались недобрые подозрения.

– И что же я сделал?

– Да небо расцветил! Ух, ну и полыхало, красота! Думаю, аж из Белого Города увидали, – засмеялся тот. – Ты есть-то будешь, страдалец?

– Буду, – храбро ответил Алар. И добавил, здраво оценив свои силы: – Но не сейчас. Попозже.