Север и Юг

– Сэр, я рассказал вам это как священнику, некогда читавшему проповеди и желавшему научить людей правильному способу мышления. Разве вы, начиная богослужение, называли членов вашей паствы дураками? Разве вы не произносили добрые слова, чтобы заставить их слушать вас и укрепляться в вере? И я думаю, что в ваших проповедях вы не останавливались раз за разом и не говорили им: «Какое же вы стадо идиотов! Наверное, я зря стараюсь, стремясь вложить смысл в ваши головы». Я был не в самом лучшем настроении, взяв книгу, написанную другом Хэмпера. Мне не понравился способ хозяина, которым он хотел воздействовать на меня. Но в моей голове промелькнула мысль: «Хорошо, я понимаю намерение хозяина. Давай посмотрим, кто из нас является придурком». Я взял книгу и полистал ее вечером. Боже мой! В ней говорилось о капитале и работе, а затем о работе и капитале. В конечном счете она усыпила меня. Я так и не смог уяснить, о чем в ней говорилось. Мне подсовывали суждения о достоинствах и пороках, а я хотел узнать о правах людей, независимо от их богатства и состояния… просто людей.

– Судя по всему, вас оскорбили глупые и нехристианские слова, которые мистер Хэмпер говорил вам, рекомендуя книгу, написанную его другом, – сказал мистер Хейл. – Но если в ней на самом деле объяснялся механизм, согласно которому заработная плата находит свой уровень, то эта книга была весьма полезной. Видите ли, успешная забастовка действительно может повысить оклады на короткое время, но потом, нанеся ущерб торговле, она обрушит заработную плату на еще большую величину.

– Любую книгу можно назвать толковой или бестолковой, – упрямо заявил Хиггинс. – Тут мы имеем два противоположных мнения. Не сомневаюсь, что та брошюра показалась бы вам очень полезной и ценной. А для меня это была чушь, которую я не мог принять. Вот посмотрите! На ваших полках множество латинских книг. Вы находите в них истину, но мне они будут казаться бессмысленными. Конечно, если какой-то знающий и терпеливый человек придет и научит меня латыни, объяснит, что означает каждое слово, и надает тумаков, заметив, что я ленюсь или забываю буквы, то через некоторое время суть этих книг раскроется мне. Но и тогда я вряд ли буду думать, как вы. Мне не верится, что истину можно облечь в слова, – так же аккуратно и чисто, как вырезаются железные листы в литейном цеху. Не все могут глотать одни и те же кости. У одного они застревают в горле. У другого – проходят. Для одного человека истина может оказаться невыносимой. Для другого – слишком простой для понимания. Люди, собравшиеся менять мир своей правдой, должны по-разному подходить к умам людей. Им нужно быть нежнее в способах доставки, иначе бедные больные дураки начнут плевать им в лицо. Вот и Хэмпер сначала вешал мне лапшу на уши, а потом обиженно говорил, что не сомневался в таком результате, поскольку знал, что я полный болван и никакие умные книги не пойдут мне на пользу.

– Мне хотелось бы, чтобы несколько добрых и мудрых фабрикантов встретились с представителями рабочего класса и обсудили тему забастовок и зарплаты. Такое общение лучше всего решило бы ваши разногласия, по большому счету возникающие из-за невежества обеих сторон. Вы не обижайтесь на меня, мистер Хиггинс, но темы, которые представляют интерес для рабочих и хозяев фабрик, должны адекватно пониматься обеими сторонами.

Он повернулся к дочери:

– Вот бы мистер Торнтон взялся за подобное дело!

– Папа, вспомните, что он однажды говорил об управлении фабрикой, – тихо ответила Маргарет.

Ей не хотелось разъяснять свой намек. К тому же она заметила, как их гость насторожился, услышав имя этого предпринимателя.

– Торнтон! Это тот парень, который привез на свою фабрику ирландцев и тем самым вызвал недовольство, сорвавшее нашу забастовку. Даже Хэмпер при его злом нраве подождал бы какое-то время. Но Торнтон воспринял наши требования как вызов. И теперь, когда Союз поблагодарил бы этого типа за преследование Бушера и его приспешников – ведь они нарушили наши приказы, – Торнтон заявил, что забастовка закончилась и он, как пострадавшее лицо, решил отозвать свои обвинения против бунтовщиков. А я думал, ему хватит мужества. Я надеялся, он настоит на своем и открыто отомстит обидчикам. Но нет! Один мой знакомый из городского совета повторил мне его слова, сказанные на судебном заседании: «Им хорошо известно, что они в любом случае будут наказаны за ущерб, нанесенный моей фабрике. Их ждут огромные трудности при поиске работы. Никто не возьмет к себе таких бунтовщиков». А мне хотелось бы, чтобы Бушера поймали и приволокли к Хэмперу. Я охотно посмотрел бы, что сделал бы с ним старый тигр! Думаете, он отпустил бы его? Нет, только не он!

– Мистер Торнтон прав, – сказала Маргарет. – Вы просто сердиты на Бушера, Николас. Иначе вы первый увидели бы, что там, где ожидаются суровые административные меры, любое другое наказание будет похоже на банальную месть.

– Моя дочь не является большой поклонницей мистера Торнтона, – заметил мистер Хейл.