Сеть. Как устроен и как работает Интернет

В Амстердаме я собирался встретиться с Виттеманом и взглянуть на базовый коммутатор, сердце Amsterdam Internet Exchange – голландской версии того, что я недавно видел во Франкфурте. Но карта дата-центров, которую я нашел в Сети, казалась прекрасным поводом для того, чтобы выбрать более открытый, свободный способ осмотра Интернета – больше похожего на опыт временной жизни в новой стране, чем на очередной экскурсионный тур по ней. Проблема состояла в том, что в Интернет нельзя прийти просто так. Дата-центры и точки обмена не принимают туристов на регулярной основе, как, например, какая-нибудь знаменитая плотина или Эйфелева башня. Но в Амстердаме Интернет так густо выстилает землю, его настолько много, что даже если я и не мог ожидать отклика «войдите!» на первый же мой стук в дверь, то, во всяком случае, ничто не мешало мне прогуляться в течение одного дня мимо пары десятков зданий, «где живет Интернет». Такой опыт, по крайней мере, дал бы ответ на вопрос, в чем новизна того облика, который Интернет придает реальному миру? Архитектура всегда выражает некую идею, даже если архитектор не имел ее в виду специально. Интересно, о чем же мне расскажет физическая инфраструктура амстердамского Интернета?

У Роберта Смитсона[33] есть замечательное эссе под названием «Прогулка по монументам Пассейика, Нью-Джерси». Богатая фантазия автора наделила промышленные пустыри округа Пассейик экспрессией античного Рима, и каждый их квадратный дюйм стал достоин эстетического внимания. Но настойчивая игра Смитсона в простака в итоге делает все повествование чрезвычайно сюрреалистичным. Болота Нью-Джерси превращаются в волшебное царство. «За окном автобуса промелькнул мотель – настоящая симфония оранжевого и синего», – пишет Смитсон. Большие промышленные машины, затихшие в выходной субботний день, оказываются «доисторическими существами, застывшими в грязи, или, скорее, вымершими машинами – механическими динозаврами со снятой кожей». Суть подхода Смитсона заключается в том, что он замечает то, что мы обычно игнорируем, и что он умеет увидеть величественное в непритязательном ландшафте, который начинает рассказывать нам нечто важное о нас самих. Я предчувствовал, что подобный подход сработает и с Интернетом, и с помощью карты голландских дата-центров решил это проверить.

Я нашел себе спутника в этих прогулках – еще одного исследователя Интернета, хотя и с более традиционным подходом, чем у меня. Мартин Браун в свое время работал аналитиком в Renesys, составлял таблицы маршрутизации. Недавно он переехал в Хертогенбос – маленький голландский городок, где его жена получила новую должность в фармацевтической компании. Браун – эксперт по части внутреннего устройства Интернета, бывший программист, а теперь еще и аналитик маршрутизации. Больше всего меня восхитило его исследование того эпизода, когда был разорван пиринг между Cogent и Time Warner. Однако Браун признался мне, что, хотя он побывал внутри нескольких дата-центров и точек обмена, он, в отличие от меня, никогда не ставил себе цели внимательно рассмотреть их. Мы договорились совершить прогулку протяженностью около восьми миль, которая должна была начаться у станции метро в нескольких минутах езды от центра Амстердама и закончиться значительно дальше к окраинам.

Первый дата-центр в нашей программе был хорошо виден с высокой железнодорожной платформы: мрачный бетонный бункер размером с небольшое офисное здание с несколько потертыми голубыми обрамлениями окон расположился вдоль канала, ведущего к реке Амстел. Стоял пасмурный сырой зимний день, у набережной в неподвижной воде были пришвартованы жилые баржи. Согласно моей карте, это здание принадлежало компании Verizon, однако знак на двери гласил: MFS. Это оказалось аббревиатурой слов Metropolitan Fiber Systems – компании, на которую работал Стив Фельдман и которая управляла MAE-East. Несколько лет назад ее купила Verizon. Но здесь явно никто не спешил наводить лоск, напротив, создавалось впечатление, будто новые владельцы предпочли бы, чтобы здание вообще стало невидимым. Когда Браун прошел к входной двери и стал заглядывать внутрь через затемненные окна первого этажа, я чуть не крикнул ему: «Не надо!», словно мы были мальчишками на пороге дома с привидениями. Признаю, я струсил. Шлагбаумы, матовое стекло и камеры наблюдения недвусмысленно указывали на то, что гостей здесь принимать не привыкли, и мне совсем не хотелось объяснять кому бы то ни было, что именно мы тут забыли (а тем более, чем, собственно, я вообще занимаюсь в последнее время) и что это за карта, на которой это место обозначено. Здание словно говорило нам: «Проваливайте прочь!»