Сеть Алисы

— А если что-нибудь пойдет не так? Если он выстрелит первым? Или уже вызвал полицию, и вас закуют в наручники?

— И все же я рискну. — Эва посмотрела мне в глаза. — Дай пройти.

Я выдержала ее взгляд.

— Нет.

Она двинулась на меня. Я шагнула к ней и крепко ее обняла.

— Под аккомпанемент моих воплей вам придется тащить меня на себе. — Я уже чуть не плакала. — Я не пущу вас, Эва. Ни за что.

Я потеряла брата. Розу. И не хотела новых потерь.

Эва напряглась, словно изготовившись к драке, а потом вдруг обмякла. В горле ее булькнуло сдавленное рыдание, сумка соскользнула на пол. Мы стояли так долго. Эва плакала, я держала ее и смотрела, как за окном сгущаются сумерки, окрашивая небо в пурпур.

Потом слезы высохли, но Эва не проронила ни слова. Она позволила уложить ее в постель, приняла от меня стакан с виски, выпила и свернулась под одеялом, временами судорожно всхлипывая. Я сидела у нее в ногах и, грызя ногти, мысленно заклинала Финна вернуться поскорее. Он лучше меня знает, чем помочь Эве в таком состоянии. Когда дыхание ее стало ровным, я на цыпочках сошла вниз, но портье не знал, в какой бар отправились Финн с механиком.

— Телеграмма из Рубе, мадам, — напомнил он.

Я и забыла о ней. Весть от Виолетты. Сердце мое опять заколотилось, но уже по иной причине. Послание было немногословным даже для телеграммы.

Ложь подтвердилась. Вина мадмуазель Телье.

В голове моей грянул ангельский хор. Я почувствовала себя исполином. Значит, я была права в своих подозрениях. Я права. И в кои-то веки сумею склеить разбитое вдребезги. В руках моих было то, что требовалось Эве.

Я кинулась обратно в номер.

Дверь распахнута. Кровать пуста. Сумка с пистолетом исчезла.

Я отлучилась-то всего на минуту! И Эва тотчас улизнула, спокойная и собранная, никаких тебе слез и вздохов. Меня охватил страх, заломило виски. Я кинулась к окну, взглядом обшарила улицу, но долговязую фигуру нигде не увидела. Вот же хитрая тварь! — меня окатило злостью на Эву и на себя, кого так лихо одурачили.

Я знала, куда она отправилась. В полицию звонить нельзя, дожидаться Финна некогда. Но «лагонда» стоит у тротуара.

Я сунула телеграмму в карман, схватила с тумбочки ключи от машины и выскочила из номера.

Глава сороковая Эва

Трюк, конечно, грязный, — думала Эва.

— Прибавьте ходу, — сказала она таксисту, бросив пачку франков на переднее сиденье.

Плевать на деньги. Обратную дорогу оплачивать не придется.

Таксист дал газу. На коленях Эва баюкала сумку с утешительной тяжестью «люгера». Глаза ее были сухи. Крокодильи слезы легко проливаются и быстро высыхают. Да, это подло и бесчестно, но Чарли не оставила ей другого выхода, когда, сжав губы, непоколебимо встала в дверях. Эва усмехнулась. Сейчас в девице не узнать ту перепуганную грубиянку, что некогда возникла на ее пороге.

Жаль, что мы больше не увидимся. Ужасно жаль.

— Почему вы такая мрачная, мадам? — игриво спросил таксист. — Вы же сказали, что хотите навестить друга?

— Да.

— В гости надолго?

— Весьма.

Вообще-то навсегда. Эва не собиралась покидать дом Борделона. Оттого-то и не боялась тюрьмы. Мертвую не отправишь за решетку.

В обойме семь патронов. Шесть — для Рене, ибо злодеи всегда цепляются за жизнь, последний — для себя.

— В духе Кэмерона, — прошептала Эва, не замечая темнеющих улиц за окном машины.

Перед глазами стоял зернистый газетный заголовок «Кончина солдата». Когда это было, в двадцать втором? Нет, в двадцать четвертом. Слова заметки пробились сквозь тяжелое похмелье. Касательно смерти военнослужащего королевской полевой артиллерии майора С. Э. Кэмерона…

Мир распался на части. Наконец Эва сумела поднять газетную страницу с пола и дочитать сообщение. Глаза пекло, но слез не было. Услышав придушенный всхлип, Эва не сразу поняла, что он исходит из ее собственного горла.

…смерти майора С. Э. Кэмерона, в результате огнестрельного ранения произошедшей в казармах Шеффилда, коронер вынес решение о самоубийстве.

Кэмерон мертв. Кэмерон, у кого ласковые глаза и налет шотландского выговора. Кэмерон, кто, целуя ее синяки, шептал: Бедная моя, храбрая девочка…

Сколько уже они не виделись, пять лет? Да, с того самого дня, как он встретил ее в Фолкстоне. Иногда они перезванивались, обычно глубокой ночью, когда кто-то из них был пьян. Кэмерон вернулся из Ирландии, кое-что рассказывал об учебном центре, радовался своему назначению военным атташе в Риге…

Однако вот взял и вышиб себе мозги.

Как выявило расследование, покойный был удручен не состоявшимся назначением атташе в Риге, чему воспрепятствовала имевшаяся судимость.