Серые земли Эдема

Вдруг под корпусом вспыхивают язычки пламени, воздух прочерчивают дымные следы. 'UCAV' вспыхивает и буквально разлетается в клочья. Похоже, что это не ракеты, а очередь снарядов из пушки. Я оказываюсь близ эпицентра взрыва и некоторое время ничего не вижу из-за белого дыма. Естественно, остаюсь цел и невредим.

Ведь я лишь призрак, скитающийся среди призрачных картин былого…

Тихо журчит вода, бледные цветы покачиваются под ветерком. Немного похоже на заросли дикого асфоделя по берегам Стикса. Никогда не думал, что штаб-квартира ЦРУ находится в таком красивом и безмятежном месте.

Точнее, находилась.

Больше я не вернусь в эту безмятежности кладбища. Здесь зародились планы тех, кто хотел оседлать бурю, и здесь они покоятся…

Я 'смещаюсь' в свое время, а точнее - в тот поток времени Сада, который течет синхронно земному. В точности синхронным он не бывает, разница составляет от нескольких минут до нескольких недель, но это уже другая история…

Сразу становится зябко, хотя наружная температура здесь ни при чем. В сумраке над землей неприятно серебрится и свивает щупальца туман. И тут перед застекленной аркой входа растут цветы, но здесь они черные и сумрачной волной захлестывают двери. Под аркой вообще непроглядная тьма, а над головой мрачным пологом нависает небо.

Темная зона, жуткая реальность новой Земли!

Случайно черный свет упал сюда, или так было задумано? И тогда кем?…

Да, мне надо узнать еще много. Так что отправлюсь я в Белый дом.

Забавно, в прошлом мне так и не удалось посетить Америку: не было денег, да и американцы пускали русских с разбором, лишь тех, кто нахапал побольше их любимых долларов. Зато теперь могу увидеть любое место.

Только это как-то не радует.

Вашингтон, Белый дом.

Овальный кабинет… Плавные изгибы стен, высокие окна, огромный стол. В кабинете всего двое: сам президент (хорошо помню его внешность по телевизионным новостям, которые видел еще на Земле) - в кресле за письменным столом, а напротив лысоватый мужчина с напряженным вытянутым лицом. Я навожу справки - это помощник по национальной безопасности.

Самый разгар оживленной беседы, говорит президент. Мне заботливо переводят.

– Вилли, русский президент уверяет, что это был наш самолет, робот-бомбардировщик 'UCAV'. Больше таких ни у кого нет. Они сделали видеозапись. Неужели директор ЦРУ собирался бомбить Россию без моего ведома? Что вы узнали?…

Я отмечаю, что на этот раз английское 'you' переводят как 'вы', нет такой фамильярности, как на встрече в ЦРУ.

– Господин президент, - голос помощника слегка дрожит. - 'UCAV' использовался лишь для разведки и связи. Взрыв произведен чеченскими повстанцами, однако с какой целью - неизвестно. Контактами с ними занимался заместитель директора Бен Холлидей, но его нигде не найдут…

Президент ударяет кулаком по столу:

– Вечно у них правая рука не знает, что делает левая! Не могут найти одного из руководителей ЦРУ! Давно пора реорганизовать эту лавочку!

Мне становится любопытно: Бен заварил кашу и исчез? Что за игру он затеял? Придется оставить на время кабинет.

Людей найти легко - у каждого человека индивидуальный набор вибраций в энергетическом плане, так что это напоминает молниеносный перебор изображений. Вот и аура Бена - только что-то совсем бледная…

В комнате полумрак, но сквозь огромное окно открывается грандиозная панорама: частокол зданий бросает стреловидные тени на сизую гладь моря. Горизонт тонет в наступающей мгле, но над темной водой пылает угрюмый красный огонь. Ах да, это же Статуя Свободы. То ли факел в ее воздетой руке, то ли корона горит в последних лучах заходящего солнца.

Значит, это Нью-Йорк!

У самого окна за круглым столом три темных фигуры. У меня холодок проходит по спине, когда узнаю старых знакомых. Рарох в синем одеянии, какое видел на нем еще в призрачной Москве, а лицо словно вырублено из темного камня. Аннабель, как обычно, в зеленом платье, которое не скрывает роскошных грудей и бедер. Ее глаза сверкают изумрудами, и у меня сразу пересыхает во рту. Третий в черном халате, лицо бледное, тонкие пальцы на рукояти меча.

Рарох что-то говорит, мерно двигая челюстями, но я ничего не слышу.

Это сюрприз: за последнее время я привык, что могу видеть и слышать ВСЕ.

Выходит, и мне не все позволено.

Аннабель встает, и я перевожу взгляд на нее.

Она идет в мою сторону, и я замечаю в полу комнаты большое круглое отверстие, куда льется спираль ступеней. Уже видел такое в Москве.

Что же, вниз, вдоль красновато блестящих перил в обширный зал…

Здесь интерьер роскошнее, чем в задрипанном бомбоубежище под Москвой, хотя тоже темновато. Соблазнительно глубокие диваны и кресла, золоченые (а может быть и золотые) канделябры с горящими свечами, отражения огненных язычков в глубине зеркал. Золотистые блики мерцают на рамах картин, но сами полотна тонут во тьме.

Что-то подозрительно я стал относиться к картинам…

Зал пуст.