Серые земли Эдема

С трудом переставляя ватные ноги и не отрывая глаз от стражей, я иду к двери. Охранники не кажутся сонными: взгляд цепкий и пристальный - но неподвижный… Симон ждет, держа ладонь на пластинке замка. Что-то неуловимо меняется, тянет ночной свежестью, и мы оказываемся на крыльце.

Я чувствую себя все более странно, будто все-таки сделали укол: перед глазами всё плывет, и меня словно втягивает в темнеющий водоворот…

– Быстрее! - шипит Симон.

Черная яма двора, острый запах прелой листвы, потом сырого железа - мы у ворот… Только запахи еще поддерживают мое сознание на плаву.

Я не слышу скрипа ворот (и вдруг понимаю, что не слышал ни звука, кроме голоса Симона, с тех пор как покинул палату), но ограда вдруг оказывается за спиной, а впереди темными великанами маячат сосны. Еще несколько шагов, и почва под ногами плывет, мир несколько раз поворачивается вокруг, а потом исчезает…

Когда я очнулся, то почувствовал влажный щебень под щекой и услышал монотонный шум ветра в соснах. Сразу вспомнил - почему-то раньше его не было слышно. Кто-то тряс за плечо.

– Пришел в себя?

Я с трудом встал на колени, а потом на ноги. Меня качало, все тело болело, а голову словно набили ватой - ничего не мог сообразить.

– Что со мной? - дрожащим голосом спросил я.

– Мы вышли из санатория, - голос спутника сливался с шумом ветра. - Мое имя Симон. Потерпи, скоро темпоральный шок пройдет.

– Какой шок? - переспросил я. Чувствовал себя настолько беспомощным, что едва не заплакал.

– Неважно. - Свежий воздух постепенно вымывал дурноту из моего сознания. - Без специальной подготовки это трудно перенести.

Тело все еще била дрожь, но в голове постепенно прояснилось. Я вспомнил веранду, доктора, свою палату, появление странного монаха… Что было до этого, окутывал туман забвения.

– Но как мы выбрались? Там же полно охранников.

– Ты пока не поймешь, - равнодушно сообщил Симон. - Но мы еще не выбрались. Этот 'санаторий' находится в Грузии, а тебе надо в Россию. Через Грузию опасно, из гор ведет всего одна дорога и ее легко перекрыть. Проделать такой трюк во второй раз не могу - смертельно опасно для тебя… Ходил по горам?

– Немного, - пробормотал я. - Был в походе по Приэльбрусью, поднимались до 'Приюта одиннадцати'…

Вихрь мыслей закружился в голове. Зачем меня держали в этом странном санатории. Кто на самом деле Симон? Сотрудник российской спецслужбы? Но что за фантастический способ он использовал, чтобы вывести меня на глазах у охраны?

– Тогда идем. - Лицо Симона едва белело в темноте. - До рассвета надо пройти километров двадцать. Утром тебя хватятся и тропы перекроют, но мы уже будем на подступах к перевалу. А сейчас надо найти место, где я спрятал снаряжение, там переобуешься. В больничных тапочках далеко не уйдешь…

В тапочках действительно было неудобно, так как мы сразу свернули с дороги и стали карабкаться по скалам вверх. К счастью, вскоре разлился бледный свет, из-за холма вышла почти полная луна, и я даже приостановился, залюбовавшись призрачно-белой стеной гор.

– Идем! - резко поторопил Симон.

Камни были скользкими от опавшей хвои, сосны шумели вокруг. Вскоре мы достигли гребня холма, и начался спуск. Впереди снова забелела дорога - мы срезали ее зигзаг. У большого валуна Симон остановился и вытащил из щели рюкзак.

– Обувайся, - бросил мне горные ботинки. - Куртку надень прямо на пижаму, а то наверху будет холодно. Захватил тебе джинсы и рубашку, но переоденешься потом, сейчас нет времени.

Сам так и остался в подряснике и бесформенных гамашах, лишь накинул рюкзак и, достав из щели два ледоруба, подал один мне.

– Пошли!

Ботинки оказались впору, что меня слегка озадачило: неужели таинственный спутник справлялся о размере моей ноги? Но вскоре стало не до вопросов, начался почти бег по залитой лунным молоком дороге. Далеко внизу показалось селение с черными пальцами башен, потом пропало за отрогом, и мы пошли вверх по грунтовой дороге. Я догадался, что переваливаем через отрог главного Кавказского хребта, тот льдисто мерцал слева.

Наконец дорога вышла на сереющий в лунном свете горный луг. Две собаки с лаем кинулись от темневшей невдалеке кошары, и меня пробрала холодная дрожь: недавно такая скалила клыки у моего горла. Но, подбежав ближе, собаки вдруг умолкли, нерешительно завиляли хвостами и подались обратно - странное поведение для злобных пастушьих овчарок.

Я глянул на Симона - что так озадачило собак? - однако тот не обратил на них внимания, только ускорил шаг по неровной дороге. Ледяной ветер задувал с белеющих ледников, но я все равно взмок, такой темп задал спутник. Может, у них в монастыре устраивали состязания по спортивной ходьбе?

Наконец я прохрипел:

– Давай отдохнем… Не могу больше.

Симон с сожалением оглянулся и сел на придорожный камень. Я последовал примеру, но быстро перебрался на кочку: холодные камни годились разве что для монашеского зада.

– Надо спешить, - равнодушно сказал Симон. - Они могут послать вертолет.