Сергей Вавилов

Вавилов не только серьезно заинтересовался природой световых явлений и новыми идеями в различных областях физической оптики. Как человек молодой, не обремененный грузом цепких старых представлений, он с гибкостью расцветающего таланта отлично усваивал все новое, перспективное.

Занятно, что как раз на примере всей последующей деятельности С. И. Вавилова можно лишний раз проиллюстрировать правоту одного психологического вывода того же Макса Планка, сделанного позднее в биографических признаниях:

«Я смог установить один, по моему мнению, замечательный факт. Обычно новые научные истины побеждают не так, что их противников убеждают и они признают свою неправоту, а большей частью так, что противники эти постепенно вымирают, а подрастающее поколение усваивает истину сразу».

Глава 2. Багриновские и Веснины

Трудно приходилось всем. Было трудно и маленькому коллективу Физического института. Как часто не из чего было изготовить лабораторный прибор. Как часто во время ответственного оптического опыта неожиданно гас свет и все приходилось начинать сначала. В лучшем случае падало напряжение, и Сергей Иванович, довольный тем, что опыт не сорвался, педантично записывал в журнал: «Уменьшению показаний соответствовало понижение напряжения в цепи городского тока, питавшего лампу».

И все же работа двигалась вперед. Материалы для приборов как-то доставали. В крайнем случае подгоняли конструкцию под доступный материал. Сорванные опыты компенсировали повторными.

Так как обыкновенных помощников-лаборантов у руководителей работ не было, они сами часто превращались в помощников друг у друга. Вавилов производил измерения на установках товарищей. Товарищи — П. Н. Беликов, М. И. Поликарпов, Б. В. Дерягин и другие — помогали на установках Вавилова.

Особенно чувствовалась дружеская поддержка неразлучной пары — Трофима Кононовича Молодого и Эдуарда Владимировича Шпольского — Солнца и Луны, как их называли сотрудники. Они к Сергею Ивановичу стояли ближе остальных, особенно Молодый. Увы, как раз его Вавилов вскоре потерял: Молодый раньше всех ушел из жизни…

Однажды — это было либо в конце 1918-го, либо в самом начале 1919 года — в комнату, где работал Сергей Иванович, зашел Шпольский:

— Ты, кажется, ищешь квартиру для занятий?

Вавилов ответил утвердительно.

Товарищ предложил помочь. В том доме, где он жил, в Успенском переулке на Арбате, у его соседей Весниных была большая квартира. В связи с жилищным кризисом сейчас всем предложили самоуплотниться. Предложили и Весниным. На всякий случай товарищ назвал своим соседям фамилию Вавилова. Они не возражали.

— Если хочешь, поедем хоть сейчас. Посмотришь обстановку и решишь.

Веснины… Фамилия эта Сергею Ивановичу была хорошо знакома. Три брата, архитекторы (потом и градостроители), — кто в Москве, даже тогда, не слышал этой фамилии?

Главное, правда, в своей жизни они сделали потом. Леонид Александрович, старший брат, как раз в 1919 году приступил к проекту Шатурской электростанции, одной из первых районных тепловых электростанций, построенных по плану ГОЭЛРО. Позднее он планировал Туапсе, Кузнецк и ряд других городов (сегодня его имя носит одна из арбатских улиц). Средний брат, Виктор Александрович, прославился созданием архитектурной части комплекса Днепрогэса, проектом застройки Запорожья, проектом Дворца культуры Московского автозавода. Младший, Александр Александрович, работал совместно с братьями, как и они, стал профессором, получил известность еще и как театральный декоратор.

По договоренности со средним Весниным Вавилов переносит в Успенский (ныне Большой Могильцевский) переулок только свои книги. Устраивает в выделенной комнате рабочий кабинет.

Так произошло знакомство будущего академика и президента Академии наук СССР с будущим академиком и президентом Академии архитектуры СССР Виктором Александровичем Весниным.

Так вошел Вавилов в дом, где он впервые встретился с Ольгой Михайловной Багриновской, сестрой хозяйки дома и своей будущей женой.

Дочь московского присяжного поверенного, помощника знаменитого в свое время оратора-юриста Ф. Н. Плевако, Ольга Багриновская выросла в типичной дореволюционной интеллигентской семье. Брат ее был профессором Московской консерватории, два дядюшки — Хвостовы — тоже профессорами, но гуманитарных паук: один — истории в Казанском университете, другой — римского права в Москве. Одна тетушка, Екатерина Павловна Полянская, была артисткой Малого театра и крупной общественной деятельницей, организовала, например, в Москве на Сухаревской площади первый Народный театр. Другая тетушка, О. П. Алексеева, играла на сцене Художественного театра и была женою родного брата Константина Сергеевича Станиславского, талантливого актера Бориса Сергеевича Алексеева.

Ученые, юристы, деятели искусств… Такова была родня, таков был круг знакомых.