Сергей Вавилов

Но занятия в лаборатории продолжались.

В 1913 году в «Журнале русского физико-химического общества» появляется первая научная работа Сергея Вавилова — обзорная статья «Фотометрия разноцветных источников». Эта статья явилась для С. И. Вавилова первым шагом в область, в которой он позднее много работал: независимость поглощения от интенсивности светового потока, дискретная (прерывистая) структура света.

Под руководством Лазарева Вавилов продолжает и свое первое самостоятельное исследование по тепловому выцветанию красителей. Исследование завершается с успехом. В своей работе он доказал, что свет и тепло вопреки тому, как считали раньше, оказывают различное влияние на выцветание красителей. В отличие от фотохимических реакций тепловые при повышении температуры значительно ускоряются.

Эта оригинальная работа С. И. Вавилова была впервые опубликована в 1914 году в немецком физико-химическом журнале (под названием — в переводе — «К кинетике термического выцветания красок»), и Т. П. Кравец много лет спустя сказал о ней, что публикацией ее С. И. Вавилов «вошел в строй работающих физиков и, в частности, в круг идей школы Лебедева — Лазарева».

Год спустя Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете присудило автору работы золотую медаль.

Позднее, в 1918 году, Вавилов опубликовал в «Архиве физических наук» более полный вариант своего исследования теплового выцветания красителей, выполнявшегося в лаборатории в Мертвом переулке и законченного уже после смерти П. Н. Лебедева.

В мае 1914 года Сергей Вавилов блестяще сдает государственные экзамены и получает диплом первой степени. Ему тут же предлагают остаться при университете для подготовки к профессорскому званию. После событий 1911 года университет остро нуждается в квалифицированных специалистах, в том числе в физиках. В подобной обстановке и благодаря своим талантам Вавилов смог бы сделать себе отличную научную карьеру, быстро продвинуться вперед.

Предложение и лестное и заманчивое. Однако он демонстративно отказывается от него. Он не желает работать в стенах, которые были вынуждены покинуть его любимые учителя.

— Там вместо профессоров стали выступать полицейские приставы, — говорит Вавилов. — Больше мне в университете делать нечего.

Отказ от продолжения научной деятельности немедленно влечет за собою призыв в армию. И Сергей Вавилов вскоре начинает отбывать воинскую повинность на общих основаниях.

Глава 4. Физик или искусствовед?

Забегая немного вперед, необходимо сказать, что жизнь героя этой книги при всей насыщенности ее значительными — и для него, и для окружающих — событиями почти лишена внешнего драматизма. Того захватывающего драматизма, который чаще всего ассоциируется для нас с незаурядной личностью.

Это отсутствие внешнего драматизма требует особой внимательности при взгляде на людей типа Сергея Вавилова. Если драматизм отсутствует или слабо проявляется «на поверхности» судьбы, значит, нужно искать его значительно глубже. Где-то там, на глубине, он непременно должен обнаружиться, и рано или поздно мы увидим столкновение подспудных сил, динамику противоречивых устремлений, пристрастий, формирующих в конце концов судьбу, личность.

Нужно довериться этой интуиции, этой надежде на находку. В чем она конкретно выразится? В двух-трех абзацах личного письма? В доверительном разговоре с близким человеком? Трудно сказать. Но что-то обязательно будет там, на глубине.

В личном архиве Сергея Ивановича Вавилова сберегается почти никому не известный документ — дневник путешествий студента-физика по странам Западной Европы, в основном по Италии. По первому впечатлению юношеские записи будущего ученого ничем особо не выделяются среди других документов подобного жанра: описания городов, музеев, картин, видов природы, восторженные, иногда иронические… Но нет, этот дневник не так уж прост. Интригующе звучит уже его заглавие — экзотическое и старомодно-книжное. Так мог бы, наверное, назвать свои записи какой-нибудь средневековый странствующий студиозус, а не младший современник Планка и Резерфорда. Вот оно, полное название вавиловского дневника:

«ДНЕВНИК МОИХ ПОСЛЕДНИХ ЭСТЕТИЧЕСКИХ СТРАНСТВОВАНИЙ, или трагикомическая МЕМОРИЯ ФИЗИКА, ЗАПРЯЖЕННОГО ВОЛЕЮ РОКА В ЭСТЕТИЧЕСКИЙ ХОМУТ».

Что же зашифровано под непривычным названием? Какова разгадка этого дважды повторенного, как бы жирно подчеркнутого понятия «эстетическое»? И почему понятию этому придана автором столь недвусмысленная ироническая окраска?

Разве «эстетическое» может кому-либо помешать? Сделаться обузой, «хомутом»?

Нет, дневник странствующего студента Сергея Вавилова вовсе не так прост. Чтобы понять тревогу и недоумение молодого физика, звучащие с этих страниц, нужно хотя бы отчасти представить себе фон «эстетических» переживаний русского студента.