Сергей Вавилов

На этот раз, перед началом лета, Петр Николаевич приходил в аудиторию с грудой фотографий. Некоторые были сделаны им самим, страстным альпинистом, преимущественно в горах (он превосходно знал Швейцарию и Тироль), другие — его товарищами по путешествиям. Выделялись снимки другого альпиниста, кристаллографа Ю. В. Вульфа, увлекавшегося стереоскопическими фотографиями.

Снимки тщательно разглядывались всей компанией с помощью демонстрационного фонаря и без оного. Затем присутствовавшие разрабатывали маршруты летних поездок каждого члена сообщества. Петр Николаевич страстно ратовал за прогулки по горам и убеждал учеников заниматься в первую очередь этим видом спорта.

Когда Вавилов занялся своей первой крупной исследовательской работой, его непосредственный руководитель П. П. Лазарев работал над докторской диссертацией, посвященной исследованию фотохимического выцветания красителей. Он и предложил Вавилову заняться темой «Тепловое выцветание красителей». Тот с жаром взялся за исследование. Самостоятельно спроектировал и создал экспериментальную установку, стал проводить на ней научные измерения.

Примерно в это же время Вавилов занялся изучением итальянского языка. Его преподавателем стал итальянец по фамилии Страмуччи. Это был очень скромный, очень бедно одетый человек. Но каким он оказался превосходным педагогом! С большой теплотой вспоминал потом Вавилов своего скромного и талантливого, доброго и умного синьора Страмуччи.

Счастливая была пора — первые годы в университете, первые научные исследования.

Увы, она недолго продолжалась. Разразившиеся в 1911 году события не позволили Вавилову быстро завершить порученную Лазаревым работу.

Глава 3. Профессора и полицейские

Несмотря на подавление революции 1905–1907 годов, студенческие волнения временами возникали снова и снова. И вот тогдашний министр народного просвещения, крайне реакционный профессор Л. А. Кассо[8] издал циркуляр, которым ректорам и проректорам вменялось в обязанность при наличии студенческих беспорядков вызывать в университет полицию. Президиум Московского университета признал это распоряжение министра незаконным, противоречащим принципу автономии высшей школы. В этом смысле президиум представил доклад совету университета, и совет одобрил доклад.

Как раз в критический момент вспыхнули новые большие беспорядки.

Волнения охватили весь Московский университет, однако вопреки распоряжению министра президиум не вызвал для усмирения полицию.

Кассо немедленно снял с постов ректора, проректора и помощника ректора (то есть А. А. Мануйлова, П. А. Минакова и М. А. Мензбира), из которых образовывался президиум. Тогда большинство членов совета, санкционировавших «ослушание» своего президиума, выразило солидарность с потерпевшими и коллективно подало в отставку. Выбыло более 40 профессоров, в том числе К. А. Тимирязев, А. А. Эйхенвальд, Н. Д. Зелинский. Ушли из университета и П. Н. Лебедев и П. П. Лазарев. Вслед за профессорами покинули университет многочисленные младшие преподаватели: приват-доценты, ассистенты и другие, хотя они на совете университета не присутствовали, правом голоса в нем не пользовались.

(К слову сказать, именно тогда на должность ректора университета и был назначен М. К. Любавский, о котором уже упоминалось выше.)

Неожиданный уход в отставку ухудшил материальное положение многих профессоров и преподавателей. В особенно тяжелом положении оказался Петр Николаевич Лебедев, который болел грудной жабой, а пенсии еще не выслужил. Правда, к нему немедленно поступили два выгодных с точки зрения материальной предложения: одно — перенести свою работу в Нобелевский институт в Стокгольме, другое — поступить в Главную палату мер и весов в Петербурге. От первого предложения Лебедев отказался из патриотических соображений, от второго же — чтобы не бросать в беде верных своих учеников, последовавших за ним в решающую минуту.

На помощь прославленному физику приходит прогрессивная общественность второй столицы. Городской народный университет имени Шанявского и так называемое Леденцовское общество, или «Общество содействия успехам опытных наук и их практическим применениям»[9], выделят особые средства. На них в Мертвом переулке — ныне переулок Островского — в доме № 20 снимается полуподвал.

В крайне тесной обстановке, в неприспособленном для этой цели помещении, при острой нехватке приборов и прочего инвентаря здесь создается крохотная физическая лаборатория, где лебедевцы продолжают свои исследования.

В том же доме поселяются в двух близко друг от друга расположенных квартирах П. Н. Лебедев и П. П. Лазарев. Они перебираются сюда из своих казенных квартир при университете.

В марте 1912 года коллектив московских физиков постигает большой удар: умирает их руководитель. Горе чувствуют везде, где следят с симпатией за тем, что происходит с лебедевцами. Так, старший брат Сергея Вавилова пишет в одном письме:

«Сегодня из питерских газет прочел: «2 марта. В Москве умер выдающийся физик П. Н. Лебедев». Для русской науки это ужасное событие».