Серебряный леопард

Хорошо, что он успел это сделать. В следующее мгновение турецкие всадники, резко осадив коней и развернув их вправо, выпустили из луков тучу стрел.

Словно железный град, забарабанили наконечники по щитам, шлемам и кольчугам. Нередко они легко, до самого оперения пронзали незащищенные части тела. Кони норманнов, как правило, незащищенные, пострадали особенно сильно. Они с визгом падали на землю, дрыгали ногами, опрокидывали в пыль своих всадников.

Железная Рука, Торауг и другие, все, кому раньше доводилось встречаться с сельджуками, выжидали. Обычно враги разворачивались и скакали за пределы досягаемости длинных копий крестоносцев и их мощных коней. Но на этот раз невероятное количество турецких воинов сделало такой поворот невозможным. Задние напирали на передних, и, не в состоянии отступить, мусульмане обнажили мечи, и оба войска сшиблись на полном скаку.

Еще через мгновение истошно визжавшие турки появились со всех сторон.

Эдмунд, нацелив копье прямо в грудь высокого рыжебородого турка в серебристой кольчуге, проткнул его и сбросил с седла. С трудом высвободив наконечник копья, англо-норманн успел сбить еще одного противника. И тут все смешалось: кони, люди, мусульмане, христиане…

Крестоносцам уже не хватало места для ударов копьем или алебардой, и огромные боевые кони больше не могли продвигаться вперед.

И тогда обучение Громоносца себя оправдало. Тяжелый жеребец поднялся на задние ноги и стал молотить увесистыми копытами более мелких турецких лошадей, повергая их на землю.

– Святой Михаил! Монтгомери! – доносились со всех сторон до Эдмунда выкрики его воинов.

Сейчас должен был вступить в дело длинный нормандский меч, направленный умелой рукой. Его широкое лезвие легко разрубало турецкие кольчуги. Одному визжавшему неверному Эдмунд отрубил руку вместе с мечом. Но бой происходил в такой тесноте, что злосчастный турок даже не свалился с седла, и кровь заливала его белую одежду…

Вдруг какой-то мусульманин, зацепив алебардой за плащ англо-норманна, едва не стащил его с седла. Но Эдмунд рванулся, материя затрещала, и, преисполненный ярости, бывший граф почти отрубил нападавшему голову. Молодого графа окружали разящие копья и мечи, хрипящие конские головы с вытаращенными глазами и покрасневшими ноздрями. Но настолько мощным было его оружие, что Эдмунд сумел пробить себе дорогу к тому месту, где алебарда Герта и булава Железной Руки сеяли хаос и смерть.

Новые волны мусульманских всадников все прибывали. Но норманны продолжали держаться стойко. В удушающих, ослепляющих клубах пыли люди Эдмунда сражались с яростью фанатиков и доблестью паладинов.

Турецкая стрела вонзилась в грудь коню сержанта Рюрика. Рассвирепевший сержант, издав старинный боевой клич викингов: «Ютч-хей-саа-саа!» – метнул свой топор в турецкого знаменосца. Раненный в лицо мусульманин завалился назад, увлекая за собой зеленый штандарт.

В течение часа линия боя прогибалась то в одну, то в другую сторону. Земля была настолько завалена трупами павших людей и животных, что оставшимся в живых лошадям все труднее было находить место, чтобы поставить ногу.

Битва становилась все более ожесточенной. Норманны в пылу боя неосмотрительно удалились от своего лагеря. Они бились без передышки с самого восхода солнца и уже понесли значительные потери. Только железные натуры могли так долго биться столь тяжелым оружием.

А Красный Лев бросал в битву все новые и новые эскадроны своих диких соплеменников, горевших желанием наброситься на западных христиан.

Убежденные в том, что попадут в рай, где в тенистых садах у благоухающих источников их поджидают черноокие девы невероятной красоты, турки сражались как настоящие демоны…

И все же перелом наступил. Турки дрогнули и начали отходить. Франкские рыцари на измотанных конях пустились в погоню. Но были окружены и вынуждены биться уже за свои жизни. Многие храбрые норманны оказались в результате втоптанными в землю.

Итак, отступление турок началось. На этот раз они убегали так быстро, что закованные в тяжелые доспехи рыцари были не в состоянии их преследовать. Оставив эту мысль, многие христианские воины, тяжело дыша, просто свалились с коней на землю. Они обливались потом и мечтали о глотке воды.

Герт Ордуэй тупо наблюдал, как один из норвежцев, стиснув зубы, пытался вытащить стрелу, пробившую ему руку. Вырвав, наконец, ее, он швырнул стрелу на землю и в ярости стал топтать ее ногами.

Герт Ордуэй забеспокоился о своем господине. Где сэр Эдмунд? Оруженосец отправился на поиски. Его конь тяжело ступал, перебираясь через груды стонавших или уже навсегда замолкших бойцов. Где-то в отдалении все еще раздавался гул котелков-барабанов. Нестерпимо было видеть, какое множество рослых воинов в белых мантиях валялось вперемешку с зарубленными конями и убитыми неверными.

По подсчетам Герта, по крайней мере треть бойцов отряда лежала среди убитых, а половина из оставшихся в живых лишилась лошадей.