Серебряный леопард

Сужающиеся книзу нормандские щиты с грубыми белыми изображениями были нагружены на вьючных животных, которые раньше везли палатки. Некоторые рыцари сняли даже свои юбки из железных колец, сильно раскалившихся на солнце.

У Эдмунда, к его огорчению, слегка кружилась голова. Подавая воинам пример, он в течение нескольких часов не выпил ни глотка из небольшого кожаного бурдючка, прикрепленного к седлу.

Чтобы отвлечься, он мысленно возвратился к недавнему вечеру в лагере и вспомнил озлобленное выражение на лице Сибиллы, когда он выбегал от нее. Он принимал различные противоядия, спешно приготовленные другом Торауга, так называемым хакимом, то есть лекарем или знахарем, сведущим в искусстве медицины. Эти меры предосторожности оказались лишними. Лишь только первый луч солнца проник сквозь полог в палатку перед постелью, на которой, тяжело дыша, лежал бледный Эдмунд, появился конник из византийской тяжелой кавалерии. Он бросил в руки Герту небольшой свиток, отсалютовал и умчался в своем голубом плаще с желтой каймой.

В послании говорилось:

«Любимый, прошлой ночью в отчаянии от унижения я сказала тебе постыдную ложь. Тебе не подавали никакого яда. Я солгала, желая испытать твою верность этой немытой женщине из Сан-Северино. Не заблуждайся относительно моих дальнейших планов. Я твердо намерена заполучить тебя в качестве мужа или любовника. Клянусь Пречистой Девой, я выполню это».

Эдмунд обрушил на голову Сибиллы ужасные проклятия, поняв всю глубину ее обмана и решимости. Посмотрев на небо, он вздохнул. Пройдет еще много времени, прежде чем сядет солнце и ослабеет нестерпимая жара.

Сэр Гастон де Бон, вытянув губы, сдул тяжелые капли пота с бровей и натянул поводья.

– Тот сержант, должно быть, что-то заметил. Вон как пришпоривает коня, – сказал он.

– Множество неверных заполнили следующую долину, милорд! – прокричал всадник.

Эдмунд вздрогнул и поспешно надел свой перегретый шлем.

– Сколько же их?

– Слишком много, чтобы можно было сосчитать, милорд, – ответил сержант. – Эти турки роятся, как саранча.

Эдмунд ругнулся по поводу неспособности парня считать. «Саранча». Это могло означать и тысячу, и десять тысяч бойцов. Незамедлительно граф отправил сержанта доложить обо всем герцогу Боэмунду.

Получив донесение, Боэмунд приказал своему каравану сделать остановку на равнине, с трех сторон окруженной невысокими холмами. С четвертой стороны до самого горизонта лежало порыжелое море травы. Место для разбивки лагеря Ричард из Принципата отметил знаменем герцога Тарантского.

Более трех часов объединенные силы норманнов, французские и итальянские части наводняли равнину – пешком, на лошадях и в скрипучих повозках, запряженных волами. Слуги устанавливали палатки для своих господ. То здесь, то там вспыхивали костры для приготовления пищи. Но их было немного, так как на топливо шел высохший на солнце помет. А стада были давно уже угнаны неверными.

Глава 5 ДОРИЛЕУМ I

Живой, беспокойный Торауг и темнобородый византийский сержант Феофан много раз вступали в сражения с сельджуками. Они хорошо знали их коварство и все повадки. Поэтому им казалось почти безумием, что такая громадная армия остановилась на ночь под защитой лишь небольших сторожевых постов, к тому же расположенных наугад.

– Уж эти мне гордые, надменные дураки! – возмущался сэр Этельм, деловито расчищая место вокруг положенного на земле седла. – Они хвалятся, что каждый из них может прикончить дюжину турок. Но вернее всего им ночью перережут глотки, а души их отправятся в чистилище.

Обосновавшись на юго-восточном краю громадного бивака, объединившего около шестидесяти тысяч человек, отряд отошел ко сну. Спали чутко. По крайней мере, бдительные норманны, которыми командовал бывший наемник, сэр Ральф де Морон, непрерывно сменяли друг друга на страже.

К полуночи низкий туман, поднявшийся с небольшой речки, питавшей болото, клубами окутал спящее войско франков.

– Милорд, если дети шайтана намереваются нанести удар завтра, то они сделают это до рассвета, – тихо сказал Торауг, потряхивая серебрившейся от влаги бородкой.

– То же говорят сэр Уильям и сэр Этельм, – ответил Эдмунд. – Поеду-ка я поищу милорда Боэмунда.

Он поднялся с расстеленных на голой земле плаща и тонкого одеяла с некоторой неохотой. Едва на северо-востоке слегка проступили контуры холмов, он поднял Герта, и они вместе отправились на поиски палатки Боэмунда.

Повсюду в полном беспорядке спали на земле люди и животные. Со всех сторон из темноты несся громкий храп; никто не проснулся, даже не поднял головы – после длительного тяжелого перехода усталые крестоносцы спали мертвым сном. Только где-то плакал больной ребенок да сонно лаяли собаки…

Наконец перед Эдмундом и его оруженосцем возник знакомый штандарт, свисавший с наконечника копья. Это был красно-желтый флаг Сан-Северино.