Сердце зимы

Северянин неопределенно мотнул головой и, закрыв глаза, снова затянулся дымом. Сейчас Арэну больше всего хотелось схватить здоровяка за грудки и как следует встряхнуть, чтобы тот, наконец, вырвался из плена табака и хмеля.

– Староста, люди ждут, когда ты скажешь им, что делать, – как можно тверже напомнил дасириец.

– Все равно куда идти, так или иначе скоро станем жратвой для людоедов. Понюхай? Слышишь, как смердит воздух от их гнилостного дыхания? Твари Шараяны идут набивать животы мясом северян!

Последние слова были сказаны громко, ветер разнес их по лагерю. Селяне, занятые своими делами, повернули головы к старосте. На лицах некоторых читалось непонимание, другие принялись осенять себя охранными знаками, как будто это была их единственная защита против всех напастей. Еще несколько таких слов, и вера покинет их души, уступив место отчаянью.

Арэн же намеревался до последнего не опускать рук. Сдохнуть, сидя и ничего не делая, он всегда успеет, если уж так припрет. Терять время с убитым горем здоровяком он не желал и не мог. Слишком многие за последние дни потеряли близких – и все же находили в себе силы не исходить слезами. Так почему в своем праве на жизнь они должны зависеть от утратившего волю соплеменника? Уж сам дасириец точно не собирался оставлять в его руках собственную судьбу.

Похоже, самое время прислушаться к словам торгаша.

Арэн развернулся и тем же быстрым шагом вернулся в лагерь. Ду-Даран обрадованно заулыбался, но ничего сказать не успел.

– Мне нужен кто-то, кто знает здешние места! – сказал дасириец так, чтобы все слышали. – Шараши еще не пришли, и рано класть оружие к их ногам.

Северяне поддержали его одобрительными словами. Вперед пробился юнец, немногим старше десяти лет. Его рука висела в перевязи, но выглядел паренек решительно – хоть сейчас в бой.

– Господин, мой отец был охотником, и я у него кое-чему выучился.

– Как тебя зовут?

– Лумэ, господин.

– Ты сможешь управляться с лошадью одной рукой, Лумэ?

– Смогу.

Арэн рассчитывал на крепкого мужчину, но раз только этот паренек мог показать тропы, то не стал ему отказывать.

– Собирайся, Лумэ, поедешь со мной. И да – кто видел моего жеребца?

Мальчишка мигом приосанился, будто проглотил кол, кивнул и нырнул между людьми с криками: «Дайте мне коня!»

– Собирайтесь, – приказал Арэн остальным. – Будьте готовы выступать в любое время. И погасите костры – если шараши пошли по следу, нечего давать им знать, в какую сторону идти. Выстрогайте побольше жердей, они могут пригодиться.

Одна из женщин вывела его коня – тот, увидев хозяина, радостно заржал и ткнулся мордой в ладонь.

– Что со старостой, господин? – отважился спросить кто-то.

– Оставьте ему его горести и займитесь делами.

С этими словами Арэн взял жеребца за повод и направился к месту, где провел ночь. Часть его снаряжения – та, что лежала на тягловой лошади, пропала под камнями. Часть сохранилась – два меча, кольчуга, нагрудник и помятый в двух местах щит. Подумав немного, Арэн облачился в кольчугу. Забрав оба меча, проверил, крепко ли затянуты седельные ремни. Когда с приготовлениями было закончено, появилась Бьери. Она принесла бараньего мяса и медово-ореховых колобков. На щеках ее не было и следа стыдливого румянца утратившей невинность девушки.

– Поешь, господин, – предложила она.

Арэн не стал отказываться.

– Где твой отец, Бьери? – спросил дасириец, разделавшись с первым куском мяса.

– Присматривает за младшими. – И совсем тихо добавила: – Он не может встать на ноги. И, боюсь, уже никогда не сможет встать.

– Я бы хотел говорить с ним.

– О чем, мой господин? – насторожилась Бьери.

– Хочу просить тебя в жены.

Девушка, мгновение назад серьезная и спокойная, вдруг зарделась и закашлялась, не в силах справиться с волнением.

– Правда ли это, господин? Или я от страха тронулась умом?

Арэн негромко рассмеялся, чувствуя, как со смехом, пусть и ненадолго, уходят все невзгоды.

– Я никогда не бросаю слов на ветер, милая Бьери, – заверил он. – И, если тебе будет угодно, ты станешь моей третьей женой.

– Третьей? – Северянка снова растерялась, и Арэну пришлось бегло пояснить ей обычаи родной страны. Выслушав его, она мгновение раздумывала, а потом спросила: – Ты любишь своих жен?

– Нет, – честно признался он и, угадав ее следующий вопрос, добавил: – Я могу позаботиться о тебе, Бьери, а ты дашь мне наследника.

– Тогда иди к моему отцу, господин, – улыбнулась она.

– Как только вернусь, – сказал Арэн. – Обещай мне, что будешь осторожной. И если вдруг… – Он не хотел пророчить плохого, вместо этого погладил ее по волосам и позволил себе долгий горячий поцелуй. В голове пронеслись картины минувшей ночи: ее шепот, стыдливые вздохи и попытки казаться раскрепощенной. Дасириец поймал себя на мысли, что взять ее в жены – едва ли не самое правильное и разумное, что он делал за последнее время.